Хотя чего сейчас об этом. Прибудем на место, тогда уже точно будем знать.
Может, видение еще будет за это время, которое поможет определить его маршрут.
Через двадцать минут мы уперлись в густо поросший берег. Другой берег видно, до него метров сто, значит это не река, а заводь.
Пробрались через кусты, я посмотрел влево, вправо — краев заводи не видно.
— Ну, что делать будем? — спросил Глеб, переводя дыхание. — Я не поплыву, слишком холодно.
— Это точно, — выдохнул я, тоже пытался восстановить дыхание. — Все-таки сентябрь, а не июль.
— А может обойти ее? — предложил Глеб и сел на поваленное дерево. Оно затрещало под ним, рассыпалось, и Глеб неуклюже заваливается спиной в кусты.
— Да? — сказал я, не обращая внимания на его чертыхания и барахтанья. — А если она тянется на целый километр? А потом за ней следующая заводь будет, тоже обходить? Так мы с тобой до вечера ходить будем.
— Да-а-а, — сказал Глеб, стряхивая с себя ветки и траву.
— Ты, кстати, попробуй сейчас позвонить, может, связь уже есть.
— Точно, — оживился Глеб, достал мобильник, воскликнул. — Точно, есть связь! Так… сейчас…вот.
Он набрал Запольского, проверил идут ли гудки, протянул трубку мне.
— Эдуард Янович? — крикнул я, потому что толком все равно не слышно. — Вы сейчас где?
— Подплываем к устью, — ответил он. Слышится тарахтение лодочного мотора. — А вы? Вы вышли на него? Где он?
— Мы к реке еще не вышли, мы у заводи стоим. Нам бы лодку сюда отправить…
— Где стоите? — крикнул он в ответ.
— У за-во-ди!
— У какой еще заводи? Ничего не понимаю, — раздраженно бормотал профессор, параллельно слышал еще чей-то голос, потом профессор продолжил. — Сейчас! Вы устье видите?
— Нет, — ответил я. — Тут деревья мешают.
— Что? Не понял!
— Де-ре-вья, говорю!
Трубка замолкла.
— Черт их всех побери! — крикнул я, отключил мобильник. Так и хотелось зашвырнуть его куда подальше.
Но руку перехватил Глеб.
— Не кипятись, Ник, — он аккуратно забрал у меня телефон, положил в карман. — Дорогая вещь!
— Ты еще о деньгах думаешь! Тут…
— Нет, — спокойно возразил Глеб. — Она дорога мне как память.
— Да ну тебя! — энергия меня переполняла, адреналин хлестал через край. Чего бежали, торопились, сейчас стоим тут как два барана, водичку, видите ли, испугались! А зверю — хоть бы хны! Оп-ля — и переплыл реку шириной в полтора километра! Да еще в сентябре…Будто только этим и занимался всю свою сознательную жизнь. Морж-марафонец хренов!
Хочется сесть тут и — наплевать на все и всех, пусть сами со своими чудовищами разбираются! Не я его выловил и в клетку посадил. Не я на нем эксперименты проводил. Не от меня он сбежал…
— Но только ты можешь его поймать, Ник, — спокойно сказал Глеб, положив мне руку на плечо. — Так что, давай, до конца это дело доведем. А?
Я внимательно посмотрел в его глаза, пытаясь понять — он опять ёрничает надо мной, что ли? Со своими патетическими речами. Но взгляд его был серьезный и решительный. И мне стало стыдно. Стыдно, что позволил себе слабость в момент, когда от меня ждут силы и уверенности в себе, в своих поступках.
Мы все устали. Возможно, я больше всех. Но такова моя «селяви», как говорится.
— Правильно, дружище, — сказал я. — Что-то я раскис немного.
— Да ладно, чего ты. Нормально все. Прорвемся.
— Прорвемся, — сказал я.
Послышался гул моторов, невнятные крики в мегафон.
— Лодки! — воскликнул Глеб. — Точно, лодки! Вон там! Пошли!
Мы заспешили на звук, прорубаясь через заросли. Глеб что-то кричал, размахивал руками, хотя за кустами нас все равно не было видно, а из-за рева моторов еще и не слышно.
Через ветки увидели лодку, выскочили из зарослей к самому краю берега.
В лодке стоял Лузин с мегафоном в руке. Он нас заметил, махнул рукой в ответ.
— А где остальные? — спросил Глеб, когда мы устроились на лавках, а лодка медленно, чтобы не натолкнуться на топляк, вырулила из заводи.
— Там, на реке ждут, — ответил Лузин. — Чего всем-то сюда тащиться. Ну что, решил, Никита, куда рулим?
— Пока нет, — ответил я. — На этом берегу его нет, это точно. Но через воду я не вижу, надо проверить на суше, сначала на одном берегу, потом на другом.
— Понятно, — сказал он.