— С ним все будет нормально? — спросил я вслед санитарам.
— Да, — ответил мне кто-то.
И я слегка успокоился.
Вспомнил про Глеба. Прошел по коридору, спросил у сестры за стойкой:
— Могу я навестить Громова Глеба?
Она подняла на меня белые глаза, ответила, внимательно меня осмотрев:
— Я, извините, время позднее, я должна спросить у дежурной медсестры.
— Конечно, делайте, как нужно, — сказал я, пожав плечами.
Она окликнула проходящую мимо девушку в белом халате.
— Ларисочка, позови сюда, пожалуйста, Наталью Викторовну!
— Хорошо, — не оглядываясь ответила та, проходя мимо.
Через минуту появилась сутулая средних лет женщина, вышагивающая по коридору тяжелым матросским шагом.
— Что тут случилось? — громогласно вопросила она, несмотря на поздний час.
Пухленькая медсестра за стойкой подскочила ей навстречу. Мне кажется даже тяжелая деревянная стойка сдвинулась чуть-чуть от ее порыва.
— Вот, — ткнула она в меня, — молодой человек хочет пройти к Громову…
— Что? — выкрикнула она, даже не дав договорить. — Кто? Зачем?
И тут посмотрела меня. Наши взгляды встретились. И вся ее властная прыть тут же угасла. Она отшатнулась к стене с рекламными плакатами, как мне показалось, ударилась головой, что-то точно глухо стукнуло, но она не заметила этого. Подняла трясущуюся руку, указующую на меня и, изменив голос, прошептала фальцетом:
— Другой.
А потом поползла вдоль стены по проходу, крича все сильней:
— Другой! Другой!! Другой!!!
Как только она исчезла в коридоре, буквально вывалившись в него, рванула в полумрак продолжая кричать:
— Другой! Здесь другой! Помогите! Хозяин! Хозяин!
И здесь случилось что-то странное и страшное.
Когда ее истеричные крики стихли, я увидел, услышал и почувствовал что-то, что не смог бы объяснить себе в обычной реальной жизни.
Сначала была вспышка, которая вспыхнула в той палате, где был Глеб, через стеклянное окно — словно там взорвалась свето-шумовая граната — хлопок был такой же парализующий и мощный.
А потом был совершенно парализующий, ужасный крик. Не человека. Какого-то дикого животного, будто загнанного охотниками в угол, предсмертный крик хищника в смертельной ловушке. Вопль отчаяния и бессилия. Дрожь пробежала по всему зданию. Я почувствовал это подошвами ног.
Вокруг сразу образовалась толпа испуганных белоглазых медсестер-зомби. Они стали хватать меня за руки, за плечи, даже за ноги, выталкивая из здания слабо, но настойчиво. Выражения лиц (в глаза я даже не пытался смотреть — увидеть там что-то осознанное бесполезно) были испуганными и жалобными. Они боялись не меня. Они боялись даже не старшей дежурной медсестры. Они боялись гнева того, кто был в этой палате. Они боялись гнева Глеба.
Я был в шоке, и не думал сопротивляться толпе обезумевших женщин. Просто повернулся и вышел.
Сел в машину и выехал за территорию больницы.
Ехал не быстро, поначалу даже не понимая, куда. Машин и пешеходов навстречу попадалось мало.
Крепко сжав руль, думал о Глебе.
Ведь это был он. Это его вспышка, точнее то, что он сотворил. Его крик, вызвавший дрожь по всей больнице. И это случилось после того, как он почувствовал меня — другого.
И это его испугало. И всех звероидов испугало.
А зомби было начхать. Их больше беспокоила реакция дежурной медсестры-звероида, которая, очевидно, имела над ними всеми влияние.
От больницы до Солнечного нужно было ехать через весь город, километров пять.
Я решил проехать через микрорайон Юбилейный, но не по главным улицам, а по второстепенным. Так чуть длинней, но безопаснее. Я не думаю, что они меня не ищут. Погоня может возобновиться в любую минуту, я в этом не сомневался. Дело времени.
Не спеша выруливая на второстепенную дорогу с проспекта, я вспоминал адрес Маринки, которая живет где-то здесь на маленькой улочке, в маленьком домике. В ее ветхом домике я был всего раз, и то днем. Смогу ли найти сейчас, в темноте?
Я не просто хотел заехать по пути, я искренне хотел выяснить, с ней-то все в порядке? Честно, не особо веря в положительный ответ.