Я вернулся к машине, пригнувшись, тихо открыл водительскую дверь, завел мотор.
Не думаю, что те, на кордоне слышали меня — там стоял шум, гвалт, разговоры, тихо играла музыка. Отдыхали, ребята, наверняка и с подогревом.
Не закрывая двери, я сел на сиденье, выжал сцепления, включил первую передачу, плавно, не добавляя газа, отпустил педаль. Машина зашуршала покрышками по гравию, я выровнял руль, направив машину в центр группы, врубил дальний свет и вышел из машины, плавно прикрыв за собой дверь. Так же, пригнувшись, за машиной перебежал к кустам.
По стонам отца и тихому голосу мамы, нашел их между деревьями, поднял его на ноги. Он больше не сопротивляется, покорно позволяет вести себя.
— Пошли скорей вдоль деревьев, — сказал я. — Нам надо пройти по лесу заслон, потом…
Я не успел договорить, потому что раздались сначала крики, а потом два оглушительных выстрела.
Мама охнула, мы инстинктивно пригнулись, замерли.
В рупор прокричали.
— Остановитесь! Проезд запрещен! Стой, тебе говорят!
Я осторожно приподнялся, посмотрел сквозь деревья на дорогу. «Десятка» медленно приближалась к посту.
Раздалось еще несколько выстрелов.
— Быстро, идем! — сказал я, взял отца под руку, мы заспешили вдоль деревьев.
— У них что, оружие? — зашептала мама. — Им же убить можно!
— Да, мама, можно. Все серьезно.
Я бежал впереди, одной рукой придерживая за локоть отца, другой защищая лицо от невидимых веток. Мама с сумкой следом за нами, продолжая причитать.
— Так это они тебя ловят?
— Не только меня, всех. Тихо, мама.
— Ты что, преступник, да?
— Нет, мама, я другой.
На этом слове отец что-то замычал, задергался. Но я цепко его держал, понял, что так взволновало его.
Пока на дороге была шумиха и стрельба, мы быстро прошли опасный участок по лесопосадке. После развилки дорога спускалась вниз. И сверху, с развилки она скрывалась в тени. Здесь нам можно незаметно перебежать ее.
Остановив рукой моих спутников, я осторожно вышел из-за деревьев, чтобы убедится, что поблизости нет машин.
От развилки мы отошли еще метров на двести-триста, до нас еще доносятся недовольные и растерянные голоса, тонкие желтые лучи от фонариков плясали над дорогой, по верхушкам деревьев.
Но на дороге никого не видно. И никто не пытался куда-то двигаться. Самое то, пока они ничего не понимали.
— Давайте за мной, быстро, — скомандовал я.
Мама вышла из темноты под свет луны, ведя под руку отца. Я взял с ее плеча сумку, подхватил отца с другой стороны. Пригибаясь, мы быстро перебежали дорогу, скрылись за деревьями. Отец не сопротивлялся, что радовало. Хоть что-то соображал.
Зашли вглубь подальше, остановились, чтобы немного отдышаться. Я осмотрелся. Лесопосадка не широкая — несколько рядов деревьев, перемежающихся кустарником, а дальше поле метров пятьсот, плавно спускающееся к лесу. Вот туда нам надо. Но через поле не побежишь, там сейчас грязь одна с растаявшего снега.
Мама достала из сумки бутылку воды, попила сама, дала отцу, освободив его от кляпа. Отец молча попил из ее рук, глядя на меня исподлобья черным ненавистным взглядом.
— Не смотри так на меня, отец. Все будет хорошо.
— На, Никита, попей тоже, — протянула мама мне бутылку.
Я аккуратно заправил кляп отцу обратно, на всякий случай, сделал несколько жадных глотков.
— Ну, теперь нам надо пройти лесопосадку, огибая поле и по лесу спуститься к речке, — сказал я, показывая маме рукой. — Вдоль реки, там километра два-три, мы выйдем к трассе на Пермь. План, конечно, не ахти какой, но другого нет.
Мама слушала молча, кивала, видимо доверившись полностью мне. Или потому что отец с кляпом во рту не мог промолвить ни слова. Хотя сейчас он даже не мычал. Вообще никак не проявлял свое недовольство; просто смотрел в сторону леса и тяжело дышал.
— Ну ладно, пошли. Время дорого, а погоня еще не закончилась. Надо уйти как можно дальше.
Я закинул сумку на плечо, мы выстроились в цепочку и двинулись через кусты и деревья к освещенному полной луной полю. Потом, выбравшись из кустов, шли по траве вдоль посадки. Родители шли тяжело переступая. Да и сам я безумно устал от бесконечной погони, не проходящего страха и неизвестности.
Мы прошли по краю поля, вышли к опушке леса. Обернулся — никого не видно. Даже перекрестка с кордонов отсюда не видно было. Главное сейчас уйти от погони, скрыться за деревьями. Я еще надеялся, что тот, кто следил за мной — кто бы он ни был — не сможет нас достать, если мы скроемся в переплетении деревьев.