— Умеешь из него стрелять? — спросил Чумаченко, добавляя к вопросу жесты.
— Да, — ответил общим для обоих языков словом Якобеску. На самом деле, ему лично стрелять из миномета еще не доходилось, но несколько раз во время учений и один раз, выгоняя венгров из Северной Трансильвании, он наблюдал, как это делает со своими солдатами его давний приятель и собутыльник взводный Диникэ. От всяких там буссолей, квадрантов, угломеров и прочих заумных слов сержант был далек, но, как снимать с мин предохранительные колпачки, как добавлять на стабилизатор дополнительные заряды, что надо сделать, чтобы мина легла ближе или дальше — разбирался.
Из двух оставшихся в торчащем положении минометов, Якобеску выбрал один. Жестами попросил младшего сержанта помочь растащить наваленные вокруг немецкие трупы в разной степени целостности. У одного из трупов он предусмотрительно снял с пояса полевую сумку. Из нее достал исписанный непонятными ему словами блокнот и карандаш. На чистом листе грубо набросал рисунок: хата, на крыше которой остался старшина с биноклем, позиция миномета, сарай слева, соседская постройка справа, отдельные деревья и знак вопроса впереди. Чумаченко его понял, ласково обматюкал, довольно похлопал по плечу и побежал обратно к старшине. Румын жестами попросил двух красноармейцев поднести поближе контейнеры с минами. Прямо на позиции уже лежали в беспорядке после прокатившейся взрывной волны несколько 3,5-кг осколочных боеприпасов с оперенными стабилизаторами на концах. Динике ему когда-то пояснял, что мины снабжаются основным зарядом внутри хвостовика-стабилизатора, которого хватает, если расстояние до цели близкое. Ну, а, если нужно пальнуть дальше, на хвостовик надеваются дополнительные, в виде плоского разрезанного кольца матерчатые картузы с прессованным порохом внутри.
Немцы стреляли только с основными зарядами — видно русские позиции были недалеко. По всему, немецкие должны быть еще ближе. Значит, жерло ствола нужно будет задрать еще больше, чтобы мина пошла по более крутой траектории и не долетела до позиций союзников. Пока он разбирался с вертикальной наводкой и, крутя рукоятку червячной передачи, до отказа поднимал дуло над двуногим лафетом, прибежал обратно черноусый младший сержант. На рисунке добавились два крестика и примерное расстояние до них. Румын понял и ткнул пальцем, по какой цели он будет стрелять. Чумаченко бегать туда-сюда не стал, кричать на русском языке в окружении немцев тоже было не желательно и он, в качестве связного, отрядил к старшине одного из красноармейцев. Еще двоих оставил помогать румыну, а остальные, на всякий случай, заняли круговую оборону.
Горизонтальной наводки не хватило и Якобеску, призывно махнув одному солдату, переставил с его помощью двуногу в нужном направлении; перекрестился; махнул стоящим рядом красноармейцам, чтобы они присели и закрыли уши; поднял с земли мину; выдернув за тесемку чеку из предохранительного колпачка, отбросил его в сторону, обнажив чувствительный взрыватель; опустил мину в ствол до половины; разжал ладони и присел, зажимая уши ладонями, сам. Громкий, с непривычки бьющий по ушам даже через неплотно прижатые ладони хлопок. Через несколько секунд впереди раздался взрыв, который сержант выделил из общей какофонии боя.
Связной слетел по лестнице вниз и передал Чумаченко поправку:
— Вправо двести метров, дальше на тридцать.
Чумаченко кивнул и написал эти цифры на плане в блокноте. Якобеску глянул на данные, барабаном горизонтальной наводки сместил ствол миномета до отказа вправо и слегка опустил. Вторая мина. Горизонтальной наводки не хватило — пришлось опять переставлять двуногу. Третья мина — теперь на двадцать метров влево и ближе. Есть! Четвертая мина лопнула на земле метрах в пяти от пулеметного расчета и, как ей по нормативам и положено, уничтожила все живое в радиусе шести метров, новоиспеченный минометчик для верности положил примерно туда же еще две мины. Выжившие немцы, не догадывающиеся, что по ним лупят с тыла, расползлись по более, как они думали, надежным укрытиям.
Еще шесть мин пошло на второй замеченный пулемет. Якобеску приловчился в наводке по грубым поправкам старшины и довольно успешно согнал немцев с неукрепленных насиженных позиций в полосе метров примерно в сто пятьдесят перед обороной окруженных русских. Ему подтаскивали лоток за лотком, и он бил и бил, пока не вышли боеприпасы. Теперь, покуда гансы не опомнились и опять не сомкнули кольцо, нужно было прорываться на ту сторону. Красноармейцы нашли початый железный контейнер с уже снаряженными запалами ручными гранатами на длинных ручках и разделили между собой. Чумаченко забрал из хаты несколько белых льняных полотенец и, разрезав на половинки, раздал солдатам. Хоть бы еще свои не постреляли: форма-то на всех немецкая.