— Старшина, — подошел, шумно дыша один из красноармейцев. — Там, возле хаты, бронетранспортер стоит.
— Ну, — согласился старшина. — Стоит. Я его тоже видел. Так и что?
— Я шофер. Думаю, смогу его завести.
— Завести сможешь? Допустим. А управлять?
— Старшина, — влез в разговор Чумаченко. — Пускай быстрей заводит. А там уж как-нибудь поведет. Иначе — всем кирдык будет. Через пару минут нас догонят те (показал рукой за спину) и тогда эти (кивнул головой на проходящую по улице роту) нас просто касками закидают и сапогами затопчут.
Возле сиротливо застывшего за хатой «ханомага» немцев не было. Вызвавшийся справиться с вражеской техникой боец быстро (желание жить подгоняло) заскочил через заднюю распахнутую двойную дверь в длинный бронированный корпус, пробрался на место водителя и удовлетворенно отметил, что оно не особо отличается от места в его привычной зисовской трехтонке: та же баранка и шкалы приборов впереди, те же три педали внизу, те же ручки переключения скоростей и ручного тормоза справа. А вот и заветный переключатель электрического стартера. Раскрученный двигатель взревел, смачно харкнул бензиновым выхлопом и подгорающим маслом и равномерно затарахтел на холостых оборотах. Остальные солдаты, помогая друг другу, полезли в транспортер, загрузив вперед ослабевшего раненного товарища и почти по-приятельски подтолкнув пленного. Вовремя погрузки откинулся простреленным телом назад и упал Ефимов — товарищи подхватили его, сразу обмякшего, и затащили вовнутрь. Впереди над короткой стальной крышей, прикрывающей от непогоды лишь места водителя и командира, через прорезь широкого броневого щитка выглядывал оставленный немцами на вертлюге пулемет. За него стал разбирающийся в дегтяреве Чумаченко. Нашлось место и для трофея Майсурадзе — второй вертлюг, уже без щитка, был закреплен над перемычкой кормовых дверей. Остальные солдаты, усевшись на протянутые вдоль кузова длинные, из деревянных реек, скамьи, пригнулись пониже, оставляя над наклонными бортами лишь глаза под глубоко нахлобученными чужими касками. Поехали.
В захлопнутые кормовые двери на прощанье безвредно постучались и ушли в рикошет пули осмелевших преследователей, Майсурадзе дал по ним короткую отсекающую очередь и заставил отпрянуть. Самозваный мехвод, слишком сильно газанул, еще не освоившись с чужими педалями, и резко дернул тяжелую полугусеничную махину с места; разогнал, переходя на вторую скорость; с легкостью подмял под себя хлипкий плетень вместе с деревянной калиткой и с лязгом, переваливаясь на неровностях, выполз на улицу. Немецкая рота все еще тянулась своим третьим взводом мимо, когда сбоку на нее неожиданно выскочил взбесившийся бронетранспортер. О том, что его могли захватить русские, немцы даже не предположили. Мало ли, может, контузило водителя или управление потерял из-за ранения. Они просто попробовали разбежаться с его пути, но стрелять и забрасывать гранатами даже не пытались.
Разбежаться удалось далеко не всем: несколько человек, к злорадству красноармейцев, были под удивленные вопли опрокинуты на пыльную утоптанную сельскую дорогу и размазаны в кровавое месиво. Не считая нужным больше скрываться, старшина приказал бросить гранаты и открыть огонь. К все еще продолжающемуся везению беглецов добавился и обнаруженный под одним из сидений «ханомага» деревянный ящик с тридцатью яйцеобразными гранатами М-39. Гранаты, уютно лежавшие в фанерных гнездах-клетках, как проверил старшина, были уже с вставленными запалами. И конструкция этих запалов, на первый взгляд, была сходна с запалами уже знакомых им «картофельных толкушек». Разнились они только тем, что скручиваемый круглый предохранительный колпачок сам был прикреплен к вытяжному шнуру, в отличие от выпадающего фарфорового колечка у «длиннорукоятных» М-24.
Стараясь не высовываться выше борта, беглецы метнули гранаты в обе стороны — не попавшие под колеса и гусеницы угнанной бронемашины фашисты расшвыривались ударными волнами, секлись тонкими осколками, падали под пулями открывших следом огонь трофейных автоматов и двух пулеметов. Обзор у водителя был недостаточен: только две узкие щели, прикрытые триплексами, спереди и слева. Восьмитонная угловатая машина задела угол стоящей в следующем дворе мазанки; с легкостью снесла его, притрусив своих «пассажиров» соломой с рухнувшей крыши; подмяла под себя своим зауженным капотом несколько молодых деревьев; насквозь проломилась через какую-то деревянную постройку, давя, как оказалось, переполошившихся кур, еще не съеденных немцами; опять увеличила скорость на огороде; отбросила в сторону армейскую повозку с дико заржавшими стреноженными лошадьми; проломилась сквозь небольшой сад и едва не врезалась в добротный дом, крытый веселой оранжевой черепицей и, похоже, не саманный, а кирпичный.