- Что мой друг хотел сказать, - продолжил Висс, - мы первыми находим уникальные технологии, которые спустя некоторое время, после тщательного изучения учеными ИИК, становятся массовыми и обыденными. Я думаю, все здесь слышали про нейроинтерфейсы пилотов кораблей и расщепители частиц? Ну так вот, говорю без лишней скромности, к этим изобретениям косвенно приложили руку я с моим напарником.
По толпе вновь пробежала волна недоверия, некоторые матросы в своих сварах даже начали спорить во весь голос. Перечисленные Виссарионом изобретения действительно появились относительно недавно и до сих пор казались людям чем-то невероятным. Многие наши с Виссом находки и в самом деле могли помочь яйцеголовым Федерации совершить технологический скачок, но я бы не стал утверждать наверняка насчет каких-то определенных открытий.
- Тишина! - от крика Дафта все разговоры тут же умолкли, и я заметил появившиеся в глазах капитана проблески надежды. - А теперь скажи мне, контрабандист, с какой стати я должен верить тебе...
- Давайте вы будете решать, верить нам или нет, уже после того как я попробую излечить вас. Если же у меня ничего не выйдет, то тогда делайте с нами что хотите. Как вам такие условия, сэр?
Это было очень самоуверенное заявление. Я до сих пор не имел ни малейшего понятия о том, что же задумал Висс, хотя мы вместе с ним занимались исследование космоса уже несколько лет. Но я также знал о том, что мой напарник был полон сюрпризов, и в критических ситуациях всегда мог удивить даже меня.
Как следует обдумав наше предложение, словно специально никуда не спеша и играя на моих нервах, Дафт наконец сказал:
- Если ты попытаешься обмануть меня, контрабандист, то ты и твой дружок пожалеете, что появились на этом свете. Приступай.
- Но сэр, - попыталась возразить Киллиган, - мы не можем доверять этим обманщикам, они...
- Молчать, - грубо прервал ее капитан. - Если мне будет интересно твое мнение по поводу того, кому «мы» можем доверять, то я сам о нем спрошу.
Я не без удовольствия отметил, как от злости и бессилия офицерша сжала свои пухлые губки и молча отступила в сторону, не посмев перечить Дафту. В свою очередь Виссарион, находясь под прицелом у солдат охраны корабля, подошел к трону капитана и наклонился к ногам старика. Растерев ладони, он начал водить ими по ногам Дафта, словно делая массаж, и при этом тихо напевал какую-то бессмысленную тарабарщину, словно создавая видимость шаманского ритуала.
Все это представление выглядело весьма убедительно, даже несмотря на то что большая часть действий моего напарника были исключительно в качестве отвлекающего маневра. И по моим впечатлениям, эти уловки сработали, ни один из членов экипажа «Гордости Вирканты», даже эта злобная мегера Киллиган, не заметили подвоха. Должен признать, я бы и сам повелся на всю эту «магию» - несмотря на свою неразговорчивость, Виссарион был мастерским актером. Однако я прекрасно знал все уловки моего друга и заметил, как он подложил что-то в карманы офицерских брюк Дафта. Точнее не заметил - я знал, что Виссарион что-то ему подложил, я заметил действия, которые предшествовали этому грабежу наоборот, но я упустил сам момента подлога. Я мог только позавидовать его ловкости рук и умению обманывать людей, это было настоящее искусство. К счастью, Висс никогда не использовал свои выдающиеся навыки на мне.
Точнее, я надеялся, что он этого не делал.
Тем временем, «ритуал» близился к завершению - Виссарион театрально закатил глаза и низком голосом напел, что-то отдаленно похожее на тему из сериала, что мы смотрели с ним и Сереной на прошлой неделе. После этого «шаман» хлопнул в ладоши, а потом резко опустил руки на ноги Дафта и сказал:
- Встань и иди.
Честно говоря, следующие за ними мгновения тишины были самыми долгими и мучительными за всю мою насыщенную приключениями жизнь. Я все еще не имел представления о том, что же Виссарион подложил капитану и как это должно было позволить Дафту встать со своего трона. Я был морально готов к невообразимым пыткам и язвительным колкостям Киллиган до конца своей жизни, которые мы с Виссом себе обеспечили за сломанные надежды излечить столетнего старика-инвалида, потерявшего свои мозги при подавлении восстаний. Однако, к моему невероятному облегчению, этого не произошло.