— Руби! Стопортни телегу! — до здоровяка наконец-то дошло, что надо делать, и он, широко замахиваясь боевым молотом, начал бить по ободу колеса. — Сильнее! В клочья их! Что сдвинуть не смогли…, — сам же говоривший вдруг развернулся и побежал в сторону входа в пещеры и уже на ходу закричал. — Амина, давай за мной!
Кром лупил по колесам словно обезумевший. Острые дубовые щепки, толстые металлические заклепки, перегнутые лохмотья металла отлетали от него по сторонам.
— Ар-р-р-р! — с каждым новым рыком молот все сильнее и сильнее сминал металл колес. — Р-р-р-р!
Наконец, с жалобным хрустом металл стал загибаться, глубокими трещинами пошло толстое дерево сплошного колеса. Но накренившаяся повозка и не думала падать…
— На! На! — гном уже долбил по второму колесу. — На! На!
В этот момент всадники мечами и топорами обрушились на висевшую часть ворот и вылезший наружу бок повозки. Удары сыпались частым дождем, оставляя на черных пластинах лишь крошечные, едва заметные царапины и вмятины.
— Уйди! Кром, бл-ть! Уйди! — ошалевший от столь быстрой смены событий здоровяк отпрыгнул в сторону от колеса. — А-а-а-а! Ловите, падлы! — бежавший к воротами со всех ног гном кинул в узкие отверстия между повозкой и стеной какие-то кувшинчики. — И еще! Амина, мешок тащи! Быстрее! И еще! — кувшины отправлялись в полет один за другим. — На! На!
Часть темных снарядов взлетела над стеной и по крутой дуге упала куда-то в сторону. Слишком далеко… Четверо всадников спешились и уже основательно взялись за воротину. Их топоры с массивными набалдашниками в шепки крошили толстый дуб, сантиметр за сантиметром вгрызаясь внутрь.
Едва первые кувшины начали падать и разлетаться серо-желтым дождем, как угрожающие воли стали сменяться криками боли.
Хлоп! Хлоп! Один из кувшинов ударился о кусок бетонного кирпича и окатил своим кипящим содержимым те, кто стоял все еще долбил в ворота. Хлоп! Хлоп! Падающие кувшины с хрустом разлетались на части.
— А-а-а-а! Снимите с меня! — начинал орать то один то другой. — Горю! Воды! Тащите воды! — раздавалось уже с другого конца. — Аа-а-а-а! Мои глаза! А-а-а-а-а! Я ничего не вижу! — вопил кто-то у самых ворот. — Что это?! Дайте же кто-нибудь воды! Сюда, сюда! — кто-то высоко над головой держал небольшой мех для воды и кинул его вперед. — Быстрее лейте! Не могу больше! А-а-а-а-а! Как же больно! Да, лей же… Стой! Стой! А-а-а-а-а! — кто-то заорал с еще большей силой. — Стойте! Воду не лейте! Да, стой же…, — отброшенный словно отравленный кожаный бурдюк сразу же втоптали в грязь под ногами. — Не лейте воду! А-а-а-а! Хр-хр-хр-р-р-р! — подвывающий вопль сменился хрипом. — Это дьявольская вода… Еще падает!
Один из ломавших ворота, дико крича, упал на колени. С его трясущихся рук лоскутами сползала кожа, словно старые обожженные перчатки. Он красными от лопнувших капилляров смотрел на руки и непрерывно орал.
— А-а-а-а! — местами серо-желтая смесь с шипением и едким запахом прогрызла его пальцы до кости. — А-а-а-а-а!
Двое других, что только что с ним рвали топорами дерево воротины, опустив топоры, с ужасом смотрели на своего товарища.
— Что это такое? Оно же пожирает его как огонь…
— Это магия!
— А-а-а-а-а! — взорвавшийся над их головами еще один кувшин оросил воздух над ними сотнями маленьких капелек, которые попадали на кожаные ремни, метал доспехов, открытые участки кожи. — А-а-а-а!
— К стене! Все к стене! — уже хрипящего товарища остальные за туловище потянули к стене. — Быстрее! — пальцы того уже блестели белоснежными шевелившимися костями. — Еще летит!
Гном за стеной с жуткой гримасой на лице продолжал тягать из мешка кувшины.
— Сейчас я вам устрою праздник…, — он сделал несколько шагов назад, к большой деревянной колоде с водой. — Водички, значит, надо…, — гном с ладони влили немного воды в кувшин и быстро закупорил его обратно. — Нате, уроды!
Кувшин даже долететь не успел до людей. В самой высшей точке полета он на мгновение завис и с громким хлопком неожиданно взорвался мельчайшими капельками едкой смеси.
— Аа-а-а-а-а! — новый ор боли и ужаса раздался из-за стены. — Не дайте им кидать это дьявольское семя! Стрелы! Быстрее! — все же даже возле стены до людей долетали капли этой страшной гадости. — Быстрее! Ворота! Поджигайте ворота! Дайте больше дыма!
Через некоторое время запахло гарью. Осаждающие, как оказались, запалили несколько куч хвороста, который использовали наемные работники для приготовления пищи.
— Уроды, опомнились…, — один из гномов, на котором была всего лишь рубаха, спрятался за развалившийся завал из бревен. — Амина, в пещеры! Бегом! — насупившаяся гнома категорически не хотела сбегать и, судя по решительному виду и тому самому крохотному ножичку в руках, всерьез собиралась поучаствовать в намечавшейся резне. — Дура! Жить расхотелось?! — стоявший за бревнами гном притянул ее в укрытие. — Ты что… Там же одни женщины и дети остались. Гримор еле живой. Какой из него боец?! Кто о них позаботиться?! — хмурое лицо Амины говорило, что ей плевать на все эти аргументы. — Спускайтесь, в дальние штреки. Они уже должны быть сухими… Амина! Ты слышишь, что я говорю?!
Во время этого монолога он несколько раз бросал взгляд на поднимавшийся из-за стены густой черный дым. Потихоньку, с треском и хрустом поднимавшийся огонь начал обгладывать дубовые доски висевшей воротины и переда повозки.
— Ты слышишь меня? Беги вниз и позаботься о них! — та, вдруг побледнев, протянула ему свой кинжал и медленно начала отходить назад, не отводя взгляда. — Беги! Не останавливайся!
Дым становился все гуще, заволакивая своими клубами почти всю стену.
— Проклятье, ни чего не видно! — гном вылез из под бревен и с тревогой смотрел в сторону ворот и раскалившихся массивных петель. — И извести больше нет… Бл-ть! Кром, дроби эти камни, — он вдруг повернулся к здоровяку и показал рукой на высокую кучу бетонных кирпичей, сваленных в десятке метров о них. — Че вылупился? Дроби их! И, бл-ть, кидай! Все равно у нас больше ничего нет!
— Дайте только срок…, — гном выбрал булдыган по меньше и с хеканьем запустил через стену. — Я вам, падлы, устрою войну… Век будете вспоминать. И Люди и мать… гномы! — сопровождаемый ревом за стену улетел почти целый кирпич; Кром сразу же схватился за новый. — А я-то придурок… хозяйство тут поднимаю… Кирпичи как пирожки клепаю. Нате! Ловите! — судя по сразу же раздавшемуся яростному крику, обломок попал именно туда, куда и нужно. — Красные рубахи бл-ть… крашу! Теплицу хотел поставить! Боже мой! Теплицу!
Он уже тяжело дышал, а его сосед, напротив, метал кирпичи, как заведенный. Хотя толку от этого было немного. Плотно прижавшиеся к стене наемники ни как не могли попасть под камни. Однако, со свистом падающие булдыганы производили на них впечатление, заставляя держаться ближе к каменной стене.
— Да, с этими уродами, порох тоннами делать, да гранаты тысячами, — гном обессиленно облокотился на бревна. — Дайте только срок. Все вас закапаю.
Вдруг сзади раздался какой-то шорох и тяжело дышавший Кром, вдруг вскрикнул.
— Ай! Мастер…, — Тимур повернулся. — Сзади…
Кром со странной улыбкой на лице медленно оседал на землю. Сначала из его рук выпал бетонный кирпич, а потом и он сам свалился кулем. А из-за его стороны шатаясь вышел бледный как смерть Гидо. Окровавленный меч он сжимал лишь одной рукой и то силе держать его прямо у него больше не осталось, все сжирала адская боль.
— Что дьявольское отродье, не ждал? — ухмылка у него не выходила, так как лицо и так кривило. — Вот значит чем ты не угодил своим…, — вдруг проговорил он что-то странное и непонятное для Тимура. — А я чуял что здесь что-то нечисто…
Тимур схватился за пояс, но там был лишь кинжал Амины — короткий черный клинок, который был смешным оружием против настоящего боевого меча.
— Сейчас я отправляю тебя в землю… Туда, где тебе и место! — резкий выпад и, направляемый обессиленными врагом, меч скользит по телу Тимура. — Ха! Юркий коротышка! На! — второй удар все-таки вскрывает ему плечо как банку консервы. — Ха-ха! — Гидо давил всем телом, стараясь на последних силах утопить меч как можно дальше. — Ха… А! — на его губах запузырилась кровь, а ни чего не понимающий Мартел удивленно смотрел на появившийся в своей груди знакомый ему маленький кинжал.