Есть поверье, что имя человека во многом определяет его судьбу. Как мне кажется, для некоторых людей подобная закономерность бывает существенной, хотя, конечно, не определяющей.
Но в некоторых случаях имя человека становится символическим и сказывается в той или иной мере на судьбах огромных масс людей. Вспомним: Будда, Ирод, Цезарь, Иисус Христос, Иуда, Мухаммед, Чингисхан… Об этих людях писали философские и научные труды, слагали небылицы.
В этом достаточно большом ряду стоит и Сталин. Не столько реальный человек, сколько образ, вошедший в поэзию и прозу, сочинения историков, бесчисленные воспоминания. Пожалуй, ни у кого другого нет такого невероятного диапазона оценок: от святого, пророка, величайшего государственного деятеля всех времен и народов — до чудовищного злодея столь же вселенских масштабов, погубившего сотню миллионов людей.
Будь у него на протяжении всей жизни одна лишь подлинная фамилия — Джугашвили, — вряд ли он возглавил бы на многие годы СССР и стал вождем прежде всего русского советского народа. Из нескольких его псевдонимов наилучший для этой цели — Сталин. Это имя обладает какой-то магической силой внушения. Оно одновременно и звонкое, и суровое, краткое и символичное, созвучно с именем «Ленин», хотя слышится «сталь» — отличная характеристика для твердого и в то же время гибкого руководителя, да еще, быть может, подобного стальному клинку.
Какое озарение раскрыло ему славную судьбу такого имени? Мог ли он предугадать, что оно предопределит его подъем на вершину власти как преемника Ленина и в немалой степени будет этому содействовать?
Иосиф Джугашвили, грузинский мальчик из городка Гори, с детства отличался твердым характером. Правда, сведения о становлении его личности скудны и противоречивы. Так обычно бывает с людьми из народа, ставшими в зрелом возрасте знаменитыми.
До этого времени на них обычно никто внимания не обращал (если не считать музыкантов или художников, рано проявивших свои способности). А когда они прославлены, то о них вспоминают друзья и поклонники в розовом свете, а недруги — в мрачных и серых тонах.
Некоторые сантехники человеческих душ утверждают, что маленького Иосифа, не имевшего друзей, жестоко поколачивал отец — сапожник и пьяница. Так они объясняют появление аномалий в психике мальчика. Правда, частенько те, кого в детстве только гладили по головке и баловали, вырастают недоумками и подлецами, а прошедшие суровую жизненную школу становятся достойнейшими людьми. Но дело даже не в этом.
Порки 150-100 лет назад были достаточно широко распространены даже в так называемом «высшем обществе». О телесных наказаниях Иосифа Джугашвили достоверных сведений нет. Зато определенно доказано, что были у него друзья, учился он хорошо, получая грамоты. А жить ему приходилось в трудных материальных условиях, и много лет без отца, который уехал на заработки в Тифлис. Кстати, в связи с этим Сталин в 1907 году сделал важное замечание, помогающее понять одну из веских причин перерождения некоторых не только рабочих, но и крупных партийных деятелей:
«Представьте себе сапожника, который имел крохотную мастерскую, но не выдержал конкуренции с крупными хозяевами, прикрыл мастерскую и, скажем, нанялся на обувную фабрику в Тифлисе к Адельханову. Он поступил на фабрику Адельханова, но не для того, чтобы превратиться в постоянного наемного рабочего, а с целью накопить денег, сколотить капиталец, а затем вновь открыть свою мастерскую…
Работает пролетаризированный сапожник и видит, что скопить деньги — дело очень трудное, так как заработка едва хватает даже на существование. Как видите, у этого сапожника положение уже пролетарское, но сознание его пока еще не пролетарское, оно насквозь мелкобуржуазное. Иначе говоря, мелкобуржуазное положение этого сапожника уже исчезло, его нет больше, но его мелкобуржуазное сознание еще не исчезло, оно отстало от его фактического положения».
То есть убеждения человека далеко не всегда являются выражением его социального положения. Как можно было убедиться на поведении многих членов КПСС и даже крупных партийных идеологов и функционеров, на деле они оказались носителями не только мелко-, но и вполне крупнобуржуазного сознания. Это стало одним из главных факторов крушения СССР.
А что касается детства, времени формирования личности вождя, то оно во многом остается неопределенным. Была попытка создать книгу об этом его периоде жизни. Она уже была готова в издательстве «Детгиз», и его руководители передали рукопись в канцелярию Генерального секретаря. И получили ответ:
«Я решительно против издания «Рассказов о детстве Сталина».
Книжка изобилует массой фактических неверностей, искажений, преувеличений, незаслуженных восхвалений. Автора ввели в заблуждение охотники до сказок, брехуны (может быть, «добросовестные» брехуны), подхалимы. Жаль автора, но факт остается фактом.
Но это не главное. Главное состоит в том, что книжка имеет тенденцию вкоренить в сознание советских детей (и людей вообще) культ личностей, вождей, непогрешимых героев. Это опасно, вредно. Теория «героев» и «толпы» есть не большевистская, а эсеровская теория. Герои делают народ, превращают его из толпы в народ, говорят эсеры. Народ делает героев — отвечают эсерам большевики. Книжка льет воду на мельницу эсеров. Всякая такая книжка будет лить воду на мельницу эсеров, будет вредить нашему общему большевистскому делу.
Кто-то усмехнется: вот она, показная скромность диктатора, тирана и творца собственного культа! Вот она, яркая демонстрация его хитрости, двуличности!
Однако письмо это оставалось под грифом «для служебного пользования» и при жизни вождя не печаталось.
В беседе со Сталиным немецкий писатель Эмиль Людвиг задал вопрос:
— Что вас толкнуло на оппозиционность? Быть может, плохое обращение со стороны родителей?
— Нет. Мои родители были необразованными людьми, но обращались они со мной совсем не плохо. Другое дело православная духовная семинария, где я учился тогда. Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись в ееминарии, я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма…
В кондуитском (дисциплинарном классном. — Р.Б.) журнале Тифлисской духовной семинарии записано, что Джугашвили, имея абонемент в «Дешевой библиотеке», читал предосудительные книги (в частности, В. Гюго «Труженики моря», «93 год», Ш. Летурно «Литературное развитие народов и рас». — Р.Б.), за что не раз побывал в карцере.
Даже наказания не отбили у него желания читать хорошие книги. Во время учебы в семинарии он писал стихи, которые печатались в газетах, а одно из них было включено в «Грузинскую хрестоматию или сборник лучших образцов грузинской словесности» (1907). О чувствах и мыслях юного Иосифа свидетельствуют его стихи (перевел с грузинского Феликс Чуев, последнее стихотворение — Вячеслав Молотов).