Два милиционера становятся по бокам. Грошин взят под стражу.
Черная повязка
СУДЬЯ. Подсудимый Бычков, вы по-прежнему отрицаете свою вину?
ПОДСУДИМЫЙ. Отрицаю.
СУДЬЯ. Почему же у вас в доме произошел взрыв?
ПОДСУДИМЫЙ. Мальчишка баловался… А я не доглядел, по хозяйству был занят…
СУДЬЯ. А это что за медная трубка?
ПОДСУДИМЫЙ. Откуда я знаю? Мало ли железок валяется.
Еще три года назад колхозный шофер Бычков имел весьма приличный левый заработок — кому картошку на рынок отвезет, кому сено с поля доставит, а кому холодильник из магазина подбросит. И хотя машина колхозная, да и бензин не на базаре купленный, а получен на колхозном складе, все денежки, полученные за транспортные услуги, Петр Гаврилович без стеснения клал в свой карман. А когда издали Указ о борьбе с нетрудовыми доходами, Бычков перестал левачить. Но если кому и подвезет по пути мешок-другой, то брать плату за это стал побаиваться, хотя мысль о том, как и чем восполнить упущенную выгоду, не покидала Петра.
И вот однажды шофер Бычков привез колхозную картошку на рынок. Стали торговать прямо с машины. А Петр решил тем временем сходить в чайную.
В грязно-голубом павильоне в самом конце рынка с утра до вечера плавали тучи табачного дыма. На стенах висели порыжевшие, едва заметные таблички: «Не курить», «Приносить с собой и распивать спиртные напитки воспрещается». У прилавка теснилась длинная очередь. Петра окликнули из дальнего угла. Он сразу узнал своего старого дружка Ярохина. Когда-то они вместе учились в школе механизаторов. После окончания Бычков вернулся в колхоз, а Ярохин подался в город. Но вскоре вернулся. В результате грубого нарушения правил техники безопасности остался без ноги. На работу он не поступил, жена от него ушла. Ярохин проводил в чайной все время с утра до вечера, ожидая угощения от случайных собеседников, обрюзг, по неделям не брился, одет был в грязный, мятый пиджак неопределенного цвета.
— Здоров, Петро… — Он хрипло рассмеялся. — Забываешь старых приятелей. Все деньгу копишь? Угостил бы ради встречи.
Петр недовольно отмахнулся:
— Настроение не то.
— Дела небось плохи? — понимающе улыбнулся Ярохин. — Так это не только у тебя. Перед тобой заходил Семенов из Поддубенки, знаешь его? Так у него тоже не лучше.
Ярохин знал все последние рыночные новости. Они стекались со всего рынка в чайную.
— Что же делать будешь, Петро? Так и прогореть недолго.
— Не каркай, — стукнул кулаком по столу Бычков. — Без тебя душа болит.
— Да ты не обижайся, я же тебе добра хочу. Тут одно дельце есть… — Ярохин оглянулся по сторонам. — Выпить бы неплохо…
— Да где же я тебе выпить-то возьму? До завтра потерпеть не можешь?
— Не могу, Гаврилыч, поверь, не могу. Я знаю, где можно достать. Там и о деле поговорим. Только никому ни-ни. Понял? — Ярохин живо поднялся, пританцовывая на одной ноге. — Пошли.
Приятели молча шли по притихшей улице. Возле большого, сумрачного, из потемневших бревен, дома они остановились и исчезли в темном провале двери.
С тех пор на деревне стали замечать, что Бычков изменился. На базаре появлялся редко, только за покупками…
СУДЬЯ. Ваша фамилия, имя, отчество и должность?
СВИДЕТЕЛЬ. Смирницкий Иван Кузьмич, бригадир колхоза «Рассвет».
СУДЬЯ. Вы знакомы с подсудимым?
СВИДЕТЕЛЬ. Да я со всем, почитай, районом знаком.
СУДЬЯ. Какие у вас отношения?
СВИДЕТЕЛЬ. С Петром-то? Нормальные отношения. Чего нам делить?
СУДЬЯ. Вам что-либо известно о том, что Бычков промышлял самогоноварением?
СВИДЕТЕЛЬ. Вот чего не знаю, того не знаю…
Осень была холодная и злая. Дожди шли неделями. Земля размокла, по дорогам ни пройти, ни проехать.
Как-то Петр вернулся домой вместе с бригадиром.
— Слушай, Анюта, принеси-ка нам горяченького. А то продрогли мы с Кузьмичом, — попросил он жену.