— Не возражаю. А Кольку возьмем?
— Кольку? Савеличева, что ли? Ну, что ж, возьмем и Кольку.
Мария Яковлевна облегченно вздохнула.
Вечером, когда Гришка, в сотый раз проверив завод красавца парохода, так и заснул с ним в руках, Мария Яковлевна услыхала от мужа о событиях минувших суток.
Как только Щелкачев появился утром в гараже, его сразу вызвали к Соколову.
Тучный и не по комплекции подвижный начальник автопарка был ровесником Александра, но выглядел значительно старше. Старили его нездоровая одутловатость, очки и лысая голова. Беседуя с кем-нибудь, он осторожно поглаживал лысину, словно проверяя, не вырос ли на ней ненароком хоть один волосок.
Когда Щелкачев вошел в кабинет, Соколов распекал Степана Савеличева. Степан, высокий и худой шофер, про которого говорили, что, садясь в кабину, он складывается пополам, исподлобья смотрел на Соколова, не перебивая его. Увидев Щелкачева, Соколов неожиданно спокойно сказал:
— А, Щелкачев. Ты-то как раз и нужен. Подожди минутку.
И снова без паузы перешел на крик:
— Ты что же думаешь, я с тобой возиться буду? С машины сниму! Слесарем поишачишь — поймешь, почем фунт лиха. Там много не заработаешь! А то отъелись тут, передовички! Нет, ты посмотри на эту цацу, — обратился он к Щелкачеву. — Отдохнуть, видите ли, не успел! Да ты знаешь, что я вот этими самыми руками еще лет двадцать назад на этих дорогах по трое суток без передыху баранку крутил?!
И он продемонстрировал Савеличеву свою белую пухлую руку с чернильными пятнами на указательном и большом пальцах.
— А вы? Что вы, я спрашиваю!? Одно только имя что колымские шоферы. В общем, в гараже твое место, а не за баранкой.
Савеличев прищурил глаза и сделал шаг вперед.
— А что вы мне грозите? — тихо и зло процедил он сквозь зубы. — Работой пугаете? Да вот эти руки, — он протянул мозолистую, со сбитыми ногтями, пропитанную машинным маслом руку к самому лицу Соколова, — еще ни от какой работы не отказывались. Только не вы мне права давали, не вам их и отбирать.
Он резко повернулся и вышел, хлопнув дверью так, что задребезжали стекла.
— Видал? — после неловкой паузы заговорил Соколов. — Как он меня, а?
И начальник засмеялся дробным смешком. Но улыбка тут же слетела с его лица:
— Так ему это дело не пройдет. Как думаешь?
Щелкачев вместо ответа спросил:
— Меня вызывали?
— Вызывал. Дело есть. Да ты сиди, сиди… Звонили, понимаешь, из райкома. Первый секретарь. «Морозный» знаешь?
— Бывал.
— Там надо два прибора с участка на участок перебросить. Дорога неважная, но пройти можно. Короче говоря, зиму чесались горнячки, а теперь мы отдуваться должны. Но секретарю я слово дал, что сегодня машина у них будет. Улавливаешь?
Александр Павлович встал.
— Ясно. Только если обо мне речь, то сегодня я на профилактике.
— А черт с ней, с профилактикой! Приедешь — отдохнешь. Нельзя же перед секретарем райкома лицом в грязь.
— Да не об отдыхе я, — досадливо поморщился Щелкачев. — Коробку разобрал, барахлит что-то.
Соколов присвистнул.
— Ну что ты будешь делать! Как сговорились. Все ходовые машины в разгоне, кроме твоей, а ты и ее на прикол!
— У меня сегодня по графику профилактический день.
— Да что ты мне — график, график! В бумажку смотришь! Что теперь мне делать прикажешь?!
— Так у Савеличева вот машина на ходу. Отдохнул бы немного и…
— Правильно. Вот и поедешь на его машине, — обрадовался Соколов.
— Пусть Степан и едет. С какой стати я на его машину сяду? Непорядок это.
— Скажи на милость, — непорядок! Я здесь порядки устанавливаю. Иди оформляй путевку. Чтобы через полчаса тебя здесь не было.
Александр Павлович махнул рукой и вышел.
Степана он застал в гараже, возле машины.
— Слыхал? Вот так-то, — мрачно ухмыльнулся Савеличев. — Воюет наш бывший пролетарий, круто заворачивать стал. Как бы ему на таких поворотах в кювет не сорваться. Ты едешь, что ли?
— Выходит, мне придется, — словно оправдываясь, подтвердил Щелкачев и замолчал. Он не знал, как сказать Степану, что едет он на его машине.
— А ты не мнись, — выручил его Степан. — На моей? Я так и подумал, когда он тебя вызвал. Кому-кому, а тебе я свою старушку со спокойной совестью доверить могу. Как бы только она не подвела. Я же на ней без малого полторы тысячи километров прошел. Дороги-то весенние, сам знаешь. А я ее, — он любовно погладил крыло машины, — даже посмотреть не успел. В пять часов прибыл. Пока обмыл, загнал в гараж — семь. А в девять уже из-под одеяла выволокли. Ему что, — Степан кивнул в сторону конторы. — Он считает, что машина, как человек, сознательность проявлять должна: самому, мол, секретарю обещано, а человек, как машина, по трое суток без отдыха может вкалывать.