Но так нам кажется спустя четыреста лет, а пока поход был не осуществлён, всё выглядело совсем не так очевидно. Вот, например, другой план сибирской кампании, составленный современниками Ермака: «На Пелымского князя зимою на нартах ходить».
И действительно, против речного плана имелось очень большое количество возражений. Утрачивался элемент внезапности — одно дело незаметно пробираться по лесным чащобам и совсем другое — открыто плыть по рекам. Пугала опасность — никто по этим рекам не плавал — застрять на мелководье и оказаться в ловушке. И самое главное: никто же ещё не воевал так! Ведь одно дело — грабить купеческие караваны и совсем другое — вести войну.
Но имело смысл и рисковать, потому что так же отчётливо видел Ермак и преимущества речной войны. У противника не было ни опыта, ни средств для ведения такой войны. Кроме этого, всегда оставался защищённый тыл — казаки могли в любой момент развернуть струги и плыть назад.
Как подтвердила действительность, первое преимущество и сыграло основную роль в победе казаков. На протяжении всей кампании, наступая, Ермак мог по собственному усмотрению уклоняться от сражений или принимать их. Как правило, он избегал открытого пространства, где могла бы развернуться лавина татарской конницы, и предпочитал схватки на узких береговых полосках, где биться татарам приходилось в пешем строю. Таким образом, на протяжении всей кампании инициатива всецело находилась в руках Ермака.
Второе же преимущество обернулось в дальнейшем против Ермака и едва не привело к срыву всего наступления, но об этом мы будем говорить ниже.
Все эти плюсы и минусы речной войны легко перечислять сейчас, но чтобы увидеть их тогда, в Кокуй-городке, когда Сибирь представлялась белым пятном, безусловно, требовалась гениальность Ермака.
Весной, оставив на Серебрянке струги, казаки перетащили двадцатипятивёрстным волоком кладь и лёгкие лодки на реку Журавлик и начали спускаться в Сибирь.
Струги Ермака пролежали здесь больше столетия. Уже в начале восемнадцатого века историк Икосов[21] видел их здесь. Кустарник пророс сквозь прогнившие днища, и струги Ермака как бы срослись с землёй.
НАЧАЛО СИБИРСКОГО ПОХОДА
У Медведь-горы на Тагиле Ермак приказал остановиться.
У того Медведя-камня у Магницкого горы становилися,
А на другой стороне было у них плотбище.
Здесь, в двенадцати километрах от нынешнего Нижнего Тагила, три недели стояли казаки Ермака — делали новые струги.
Теперь, когда осталась позади зимняя нерешительность и сомнения, снова твёрдыми и уверенными стали приказы Ермака, и все увидели вдруг, как сильно изменился атаман.
Иван Кольцо, догнавший у Медведь-горы дружину Ермака, не сразу узнал своего товарища по волжским набегам. Другой человек стоял перед ним, и его Иван Кольцо не знал.
Пытаясь подавить смущение, он начал рассказывать, как лихо, разгромив строгановские магазины, прорвалась его ватага за Камень.
Ермак нахмурился — ни к чему было ссориться со Строгановыми в самом начале похода, но ничего не сказал, коротко указал где работать прибывшим, и отошёл в сторону.
И, может быть, потому, что не стал Ермак упрекать Кольцо, и стало вдруг ясно всем, как различны атаманы. Один так и остался разудалым казаком с Волги, а другой уже знал что-то большее...
Кольцо и сам почувствовал это. Схлынула дурашливая весёлость. Безмолвно подчинился приказу, признавая командиром своего бывшего сотоварища.
И всё-таки на следующий день Ермак собрал казачий круг, где он снова был избран атаманом — слишком велико было его преимущество над другими.
Первого мая поплыли вниз по Тагилу.
Хотя то и дело мелькали по берегам островерхие шапки татар, плавание было спокойным.
Лишь на омутистой Туре состоялся первый бой. Князь Епанча, собрав мансийцев и татар, преградил путь стругам.
Ермак приказал прижаться к противоположному берегу, и татарские стрелы упали в воду, не долетев до стругов. Казаки прошли мимо, но Епанче это не понравилось, и, пройдя напрямик через излучину реки, он перехватил казаков под самым городком.
Бой был коротким. Опрокинутые огневым залпом, татары смешались и, когда казаки бросились в атаку, не выдержали и бежали, оставляя в добычу казакам Епанчин-городок.
Стремительно движение Ермака.
Кольцо ещё жёг Епанчин-городок, а лёгкие струги уже помчались к Чимге-туре.
Метрах в двухстах от устья Тюменка, впадающая в Туру, раздваивается и сжимает своими рукавами высокое взгорье. Здесь-то и стояла когда-то старая татарская столица.
21