Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих

— Пять человек детей, милостивейший государь! — отвечал незнакомец, вздохнувши. — Пусть буду я дрожать от холоду, только бы спасти их от голоду. Работа моя, доставлявшая мне насущный хлеб, прекратилась и страшные челюсти голода, кажется, столь же ужасны, как и челюсти Холеры.

— Вы бы обратились с просьбою к тем, которые имеют более, нежели вы; имеют даже с избытком.

— Многие из них имели и прежде железные сердца, — вскричал незнакомец, — но тогда, по крайней мере, мы видели их посмуглевшие от скупости лица; по крайней мере, от гордости протягивали они к бедному руку, недавно считавшую кучи золота, с копейкой; но ныне мы не видим даже самих лиц, не видим следов их; они забыли, что сами человеки, забывши, что неумолимая смерть, может быть, похитит их скорее, нежели самого последнего бедняка. Однако добродетельные люди являются среди опасностей, и, будучи тронуты человеколюбием, поспешают на помощь страждущему человечеству. Сейчас я иду в лавку Московского купеческого сына Бориса Васильевича Страхова, отпускающего муку, вместо 150 к., по 80 коп. за пуд; а сейчас иду с завода Григорья Максимовича Шелапутина, который отпускает хлоринову воду безденежно, а завтра пойду во вновь открываемую больницу в доме Надворного Советника Фавста Петровича Макеровского, который дом сей единственно из человеколюбия отдал под больницу безденежно.

— Помогает ли Медицина? — спросил Кручинин.

— При содействии высоких чинов Государства оказывает она значительные успехи, — отвечал незнакомец.

— Скудоумов! — вскричал Кручинин. — Прочти-ка эту бумагу, что тут написано?

И Скудоумов начал читать: радость, благодарность, удивление, доверенность, преданность… все со слезами на глазах благословляли имя ЦАРЯ добродетельного и великодушного, который в такую важную минуту утешал Своих верных подданных. Помазанник Божий привез нам Божией милости.

— Скудоумов! — сказал Кручинин. — Надежда на Бога не посрамит; Царь Праведный спасет и народ свой.

Незнакомец подал Скудоумову еще стихи следующего содержания:

НЕУМОЛИМЫЙ КРЕДИТОР ПОХИЩАЕТСЯ ХОЛЕРОЮ, СТИХОТВОРЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ

«Что, жена моя любезная,
Что ты очень призадумалась.
Продадим мы что-нибудь с тобой,
И накормим малых детушек.
Третий день и я брожу,
Умоляю человечество,
Умоляю я о помощи;
Но где ныне человечество?
Но где ныне сострадание?»
Несчастливец тут, заплакавши,
Руки поднял к небу светлому.
«Воля Божья! не тужи, супруг, —
Отвечала жена милая.
— Вот кольцо есть обручальное,
От всего, что нам осталося.
Продадим его, и детушки
Будут сыты, будут веселы;
А кредитор в доме каменном
Нужд не знает, подождет на нас.
Ста три тысяч в обороте есть,
А на нас не боле ста рублей».
Лишь промолвила — старик седой
К беднякам идет с угрозою.
«Сроку три дня — а не более:
Сто рублей мне ныне надобны».
Слезы градом покатилися
Из очей супругов, в бедности.
Три дни скоро миновалися,
И седой старик опять пришел;
Несчастливца он ведет с собой,
Угрожает он темницею.
«Ах! последнее имущество
Я в залог теперь отдам тебе.
Книга вот, где Слово Божие,
Радость твари всей, написано.
Не хотел я расставаться с ней;
День и ночь читал я сам его;
Поучал ему детей своих
В серебре она оправлена».
«Мне не книга дорога твоя;
Серебро на ней мне дорого».
Так был ответ, и переплет рукой
Он дрожащей вырывает вон.
Книгу отдал несчастливцу он,
С серебром стопой сам медленной
Подвигался к дому каменну.
Вдруг качается старик седой,
Точит пену клубом изо рту.
Впали очи — руки скорчились,
И язык его, промолвивший,
Что не чтит он Слова Вечного,
Серебро лишь ценит дорого,
Вышел вон, и старца лютого
Потащили в дом не каменный;
Потащили, ах! в сыру землю.
От могилы не откупишься.
А что будет за могилою,
То гласит нам Слово Божие:
Тамо червь неусыпаемый,
Тамо огнь неугасаемый
Всем, кто не был милосердым здесь!

ОЙ! БОЮСЬ, НЕ ПОСАДИЛИ БЫ В КОЛЫМАГУ; НЕ НАДОБНО ХОЛЕРЫ, НЕ ХОТИМ ЛЕКАРЕЙ

— Вот как гибнут человеческие намерения! — вскричал незнакомец и замолчал. — Видно, буди благочестив, уповай на Бога, люби Его всем сердцем, есть вернейший рецепт в сей жизни против болезней, а в будущей путь к вечному блаженству.