– А ведь у кого-то завтра День рождения.
– Откуда ты узнал? – как вкопанная встала от удивления девушка.
– Ну-у, – протянул и, склонившись к ее лицу, хитро прищурился. – Не скажу!
– Вереск! – возмущенно воскликнула она, а юноша со смехом отбежал вперед.
Даша недовольно покачала головой, поспешив следом за ним. Вероятно, ему об этом, когда они еще жили в Соари, рассказала бабушка. Мысли о родном доме и единственном близком человеке царапнули что-то хрупкое в душе девушки. Все это время она старательно гнала от себя эти мысли, способные полностью разрушить то хрупкое светлое состояние покоя, что появилось у нее в доме Дзина. И все же тоска ни на мгновение не оставляла ее. Даша надеялась, что бабушка добралась до подруги, у которой собиралась остаться, и ничто плохое теперь не тревожит ее.
Порой ей снилась родная деревня с ее рядами фруктовых деревьев, чей запах ежегодно вязко обволакивал жителей, и все же девушка понимала, что постепенно образы в ее сознании тают, а дом уже не кажется счастливым местом. Вновь отогнав эти мысли, она поспешила к ждущему ее на перекрестке улиц Вереску; проходя мимо широкой деревянной доски с вывешенными королевскими и правительственными указами, мельком скользнула по ней взглядом и испугано остановилась, мгновенно ощутив скользнувший по спине крошечными иголочками страх.
– Вереск, – облизнув пересохшие губы, прошептала девушка.
Подойдя, он склонился к объявлению, нахмурено изучая написанное на листах под портретами Даши и Лорэнтиу. Поставив один из мешков на землю, он задумчиво потрепал волосы на затылке и повернулся к встревоженной девушке. Пытаясь унять гулко стучащее от волнения сердце, Даша вновь и вновь мысленно проговаривала строчки из приказа. Ее немного успокоило, что там ни слова не было сказано о Вереске, но грозный приговор короля Одрика XVII, обрекающий совершившего преступление, порочащее достоинство королевского дома Уэйта, посла, позволившего сбежать покушающейся на жизнь господина Айзека Вица фрейлине принцессы на казнь через четвертование. Сам купец объявлял награду за ее смерть. Но более всего ее ужаснуло обещание принцессы Юны лично исполнить приговор.
– Идем, Даша.
Вереск подхватил поставленный мешок и, перебросив тот через плечо, взял девушку под руку, ненавязчиво увлекая за собой прочь от трепещущего на слабом летнем ветерке листа с приказом. Мысли вихрем сменялись в голове Даши, готовые разорвать измотанное сознание на части. Она не представляла, как сообщить Лорэнтиу, что правитель его родного королевства, служению которому он посвятил всю свою жизнь, изгнал его, приговорив к мучительной смерти, а принцесса, его близкий друг, пообещала самолично убить предателя. Вероятно, будет лучшим утаить от него это, но Даша понимала, что не сможет, глядя в глаза послу, соврать, как и скрыть раздирающую ее тревогу от проницательного взгляда юноши.
Когда они отошли от города, Вереск свернул с тропинки, устроившись между осыпавшихся когда-то со скалы громоздких камней и сложив около них мешки с сумкой, опустился на клочок редкой травяной поросли, привлекая девушку к себе. Спрятав лицо, в ткани туники на его плече, Даша удрученно выдохнула:
– Почему он делает это?
– Из тщеславия, – поразмыслив, ответил Вереск. – А может быть, просто из злобы или же каких-то событий в его прошлом, которые сильно его ранили. Мы ведь не знаем, возможно, в его жизни была девушка похожая на тебя, и она когда-то причинила ему боль. А люди мстительны и никогда никого не прощают, порой доходя до полной бессмыслицы в своем желании причинить зло в ответ. Я не хочу, чтобы ты беспокоилась об этом, Даша. Да, возможно, все могло сложиться иначе, но произошло то, что произошло и уже поздно жалеть о случившемся. Ты дорога мне. Прошу тебя тревожь себя тоской и переживаниями о бегстве. Чтобы ни произошло и как бы все ни обернулось для нас, я всегда буду на твоей стороне. Я ведь уже говорил, что ты для меня…
– Самый любимый и близкий друг, – прошептала девушка.
Одинокая слезинка скатилась по ее щеке.
Глава двадцать четвертая
Ночью прошел дождь, но к обеду трава уже успела немного подсохнуть, и сейчас, расстелив на ней плед, Даша устроилась под деревом в нескольких шагах от озера. Вереск с самого утра выпроводил ее из дома, объяснив это тем, что хочет подготовить ей подарок, а она будет только отвлекать. Поэтому, собрав себе обед, Даша взяла сумку и отправилась на берег, где надеялась провести время за книгой сестры, которую в день их с Вереском бегства забрала с собой. Девушка перевернула старые листы, исчерченные тонкими линиями размашистого почерка и с множеством крошечных рисунков и пометок, сделанных Лиссой.
Пожалуй, ей не очень понравится, что Даша забрала одну из ее книг, а может быть, напротив, посчитает, что так между ними сохранилась незримая связь, протекающая через старый томик, потрепанный временем и руками девочки. Теперь Даша понимала, почему Лиссе так нравилась эта книга, сюжет в который был пусть и не особо захватывающим, как и не пленял своей глубиной, однако автор, словно вложил в неброские строчки частицу своей души, тем самым позволяя читателю окунутся в созданный им мир, теплый и безопасный.
Историю эту можно было перечитывать множество раз и она не становилась от этого привычной и неинтересной, каждый раз приоткрывая новые тайны, что вероятно сокрыты не в героях книги, а в самом читателе, находящим в себе новые грани. Наверное, ни один человек, как бы ни было сильно его умение мечтать, не способен увидеть нарисованный словами мир книги так, как его задумал автор. Пропуская все слова, мысли, переживания героев через свое сознание, он ощущает лишь отголоски собственных чувств.
Даша перелистнула еще одну страницу, но мысли, уже отвлекшиеся от текста, не позволили сосредоточиться на рассказываемой автором истории, и, вздохнув, девушка закрыла книгу. Прислонившись спиной к стволу дерева, она одернула смявшуюся тунику и посмотрела на тихую гладь озера, едва подернутую легкой рябью от дуновения нежного ветерка. Яркие краски цветов на крошечных островках возле противоположного берега померкли, вероятно, осыпавшись лепестками под тяжелыми каплями прошедшего дождя. Скоро наступит осень и с ней, возможно, придет сезон дождей, что осложнит их дальнейший путь.
Именно об этом она и хотела поговорить с Лорэнтиу, но еще с рассветом юноша отправился в город, пояснив, что желает провести некоторое время у господина Малачи, о чем ей рассказал Дзин, когда она проснулась. Вчера, когда они вернулись с Вереском из города, девушка рассказала ему о просьбе кузнеца, как и об увиденном ими приказе короля. Реакция Лорэнтиу, сохранившего привычную невозмутимость, ее несколько удивила, а посол только пожал плечами, сказав, что этого и следовало ожидать, и, кажется, ничуть не огорчился известиям.
Остаток вечера он посвятил рассказам об истории полученного ими у кузнеца оружия, напирая на то, что подобные вещи знать необходимо, чтобы лучше чувствовать его в своей руке. Юноша долго вдавался в философию взаимоотношений человека и стали, словно это был не обычный заточенный кусок металла, а наделенное душой создание. Даша только ошарашенно хмурилась, поражаясь насколько глубоко Тин воспринимает подобные вещи. Видимо, для него это важно.
После оказавшейся немного скучной для них лекции посол наскоро показал Вереску основы владения мечом, заявив, что на днях уже серьезно возьмется за его обучение, на что юноша только фыркнул, пытаясь привыкнуть к тяжести оружия в руке. Тим запретил ему брать меч обеими руками, объясняя тем, что это обычный полуторный меч, а не тяжелый двуручный, и если он хочет стать сильнее, то должен учиться держать его в одной руке, причем желательно, непременно в левой.
Наконец, оставив Вереска в покое, он обратил свое внимание на Дашу и, окинув девушку оценивающим взглядом, под которым та замерла, подобно жертве перед загнавшим ее в тупик охотником, усмехнулся, сказав, что Малачи подобрал оружие, в совершенстве ей подходящее. В чем Даша, однако, немало сомневалась. Тин отказался чему либо учить ее на ночь глядя и еще долго сетовал, что они не удосужились узнать о том яде, что спрятан в веере, его свойствах и способе приготовления противоядия. Поругав за беспечность и самого кузнеца, не посчитавшего нужным самому сообщить названия яда и все необходимые сведения, он сказал, что завтра сам все узнает и, убрав оружие, заставил всех ложиться спать.