– Она очень сильная, – негромко заметила девушка.
– И решительная. Однако именно поэтому я думаю, ей будет сложно найти такого же сильного и мудрого человека. Редко кого из правителей с детства готовят к тому, что их ожидает. Зачастую юноши и девушки королевских семей проводят дни и годы в развлечениях, на досуге размышляя, как скорее занять причитающийся им царственной кровью трон и расширить границы прежней власти. И ни у одного даже мысли не возникает, что корона это не развлечение, а тяжелая ноша, возлагая которую на свою голову властелин принимает и непомерную ответственность.
– Юна это понимала?
– Да. Ее отец мудрый правитель, но Юна превзойдет его. Она станет великой королевой. Эта девочка знает, что тот, кто займет трон и возложит на себя корону, обязуется защищать и оберегать доверенное ему королевство, делая все для процветания и развития его жителей. Она уже постепенно проникает во все структуры королевства, кое-где простирая свое влияние и за его пределы. Юна, действительно, сильна. Она не делает себе поблажек только потому, что принцесса и девушка благородных кровей, наравне с другими порой проводя в зале советов не одну ночь, пытаясь разобраться с возникающими трудностями. И без страха встречает нависающую над королевством угрозу.
– Так, – продолжил Лорэнтиу, – она приняла участие в войне, которую три года назад развязало против Уэйта соседнее королевство Алькир. Юна способна убить. Убить не только на войне, но и в мире, если того требует безопасность ее народа. Она не боится крови – ни своей, ни чужой, – не боится опасности и боли, что ей могут причинить или что может причинить она сама. Она готова посвятить королевству и его жителям всю свою душу и всю, до последнего вдоха, жизнь; готова сражаться, готова трудиться, готова умереть. И того же ждет от других. Эта сила – ее главная слабость. Госпоже Юне суждено править в одиночестве.
– Она дорога тебе? – шепотом спросила Даша.
– Что я слышу, – коварно улыбнулся молодой человек, склонившись почти к самому ее лицу; отражающие хрустальный блеск луны разномастные глаза юноши, словно впитали в себя бездонное небо, простирающееся над их головами. – Ты ревнуешь меня, Даша?
– Нет! – встревоженно выдохнула девушка, вспыхнув от стыда. Но как ни пыталась она скрыть своих чувств, взгляд Лорэнтиу, казалось, проникал в самые глубины ее души, без препятствий и затруднений читая все ее эмоции и переживания, тисками сдавливающие ее мир. – А ты… разве меня не ревнуешь?
– Ты мне нравишься, Даша, но ты не моя собственность.
Она хотела было ответить, но слова застряли на подступах к горлу, когда юноша приблизился, обхватывая ее сильными руками и притягивая к себе. Коснувшись губами ее щеки, он прошептал, что время пришло. Страх охватил ее, но в это же мгновение Даша пораженно замерла: в бархатной темноте наступившей ночи начали появляться крошечные желтые огоньки. Почти от самых их ног мерцающие звездочки одна за другой поднимались ввысь, сопровождаемые мягким, едва слышимым свистом, пока не укрыли темное полотно ночи, подобно россыпи бесценных камней, отражающих свет юной луны.
– Наступила пора светлячков.
Даша завороженно смотрела на мягкие переливы золотых огней, точно изящные феи, окруженные колдовским ореолом, порхающих среди густых зарослей. В родном ей крае редко доводилось увидеть светлячков. И все же, когда ей становилось грустно и ночами она пробиралась на чердак, подолгу глядя в крошечное окошко на простирающийся вековым стражем могучий лес, там, по его кромке, порою ей виделись едва заметные желтые звездочки, бледно полыхающие в темноте. Даша прикрыла глаза, представляя, как с поляны за их домом плавно поднимаются, словно облака, множество волшебных огоньков, превращая луг в звездное небо.
– Нам стоит вернуться, – спустя время произнес юноша.
Домой они возвращались неспешно, и Лорэнтиу по-прежнему крепко держал ее руку в своей. Сейчас Даша задавалась вопросом, как Дзина не пугает жить здесь в одиночестве, но, вероятно, привыкший к вечной холодной тьме он уже попросту не чувствовал страха, оставаясь с ней один на один. Назойливые мошки вновь нашли их, и девушке то и дело приходилось смахивать их с лица и волос. Выглянувшая из-за стремительно скользящих по небесной глубине облаков луна пролилась на лес бледно-матовым светом, тускло прочерчивая им путь. Остановившись, Даша бросила на посла быстрый взгляд и благодарно прошептала:
– Спасибо тебе, Лорэнтиу.
Даша приподнялась на носочках, желая поцеловать юношу в щеку, но в кромешной темноте промахнулась, коснувшись его губ. Смущенно она попыталась отодвинуться, но оторопевший на доли мгновения Лорэнтиу, усмехнулся и перехватил ее, вновь прильнув к губам девушки. Почувствовав горячие губы посла, она ощутила, как их жар волной разливается по телу, сметая все то робкое сопротивление, что еще оставалось в ее душе. Отсранившись, Лорэнтиу сделал шаг к девушке, сомкнув руки на ее спине, и прижавшись к ней всем телом, зарылся лицом в заплетенные волосы, шумно вдыхая их запах.
Оставшийся путь до дома растворился для Даши в теплой полудреме.
Вереск с Дзином еще не спали и, устроившись на полу, обсуждали разложенные рядом сухие травы. Лекарь что-то серьезным тоном внушал юноше, а тот, сосредоточенно хмурясь, кивал время от времени. На возвращение Тина с Дашей они только кивнули, вновь углубившись в прерванный разговор. Оглядевшись, посол что-то негромко проворчал и, взяв с пола глубокое ведро для воды, сказал, что сходит на реку. Выскочив вслед за ним на крыльцо, Даша протянула юноше его пиджак, но Лорэнтиу только отмахнулся, напомнив, что ему никогда не бывает холодно.
Возмущение девушки он проигнорировал и, помахав рукой, скрылся среди деревьев. Фыркнув, Даша вернулась в дом и свешала пиджак на отведенный для того крючок. Закрывшись в комнате, она переоделась в старую ночную сорочку Дары и, опустившись н колени, умылась из стоявшего на полу таза с холодной водой; от скользнувших за ворот ледяных капель, девушка зябко вздрогнула. Придвинув к себе сумку, Даша достала расческу и, расплетя косу, с наслаждением провела по распущенным волосам деревянными зубьями, ощущая, как их заостренные кончики касаются кожи, дрожью рассыпаясь по телу. Расслаблено она легла на спину, сквозь тонкую ткань сорочки, ощущая прохладные дуновения стелящегося по полу сквозняка.
Разговор в соседней комнате резко смолк, почти сразу же вновь возобновившись, но в тревожных тонах, что насторожило Дашу, и, приподнявшись на локтях, она прислушалась к доносившемуся из-за двери возбужденному шепоту. Кто-то из молодых людей поднялся и сделал несколько шагов. Взволновано девушка встала и выглянула из комнаты, обнаружив на кухне одного только Дзина. Она хотела было уже спросить, что произошло и куда делся Вереск, как с улицы донесся протяжный гул чужих громогласных воплей, ужасом сковавших ее.
Лекарь подскочил на ноги, сжимая в руках посох, и в это же мгновение дверь распахнулась, ударившись о стену с жутким грохотом, а проеме возник незнакомый Даше мужчина, здоровый, как бык, с исчерченным глубокими шрамами обнаженной грудью и толстыми руками, намного шире в обхвате талии девушки. Даша отступила, ударившись спиной о стену, и широко распахнутыми от испуга глазами неотрывно следя за рваными движениями громилы. Сплюнув, тот криво усмехнулся щербатым ртом и выхватил из-за спины полуржавый, но еще крепкий, двуручный меч.
– Чужак?.. – нахмурился Дзин и, осознав, прокричал. – Даша, беги отсюда!
Верзила издал странный звук, в котором девушка угадала смех, и направился в ее сторону. Онемев под взглядом напрочь лишенных чего бы то ни было человеческого глаз, она не могла даже вздохнуть от охватившего ее ужаса. Дзин перехватил посох и, прислушавшись, бросился на чужака, стремясь попасть тому по лишь ему известным точкам. Пытаясь справиться с парализовавшей ее паникой, Даша всеми силами вытаскивала из уголков памяти рассказы лекаря о жизненно важных точках на теле людей, воздействие на которые может позволить, как спасти, так и убить человека. Дзин отступил, но вновь сделал выпад, целясь в голову бугая, но тот разрубил посох и, рванувшись вперед, пронзил юношу мечом. На грязную кожу верзилы брызнула густая кровь лекаря.