Когда они причалили к другому берегу, Тин сказал, что лодки нужно оттащить чуть дальше, утром их заберет Карлос. На замечание Мирайн, что для шепота он какой-то хиленький, посол лишь насмешливо фыркнул и бросил, что как-то тот победил его в тренировочной схватке, что случалось лишь однажды за все время. Мирайн не преминула поддеть, что он просто задается, но юноша полностью проигнорировал ее. Последующий час ушел на дорогу, извилисто ведущую вверх, пока на одной из узких площадок Лорэнтиу все же не остановился, сказав, что им стоит остановиться здесь до утра, чем вызвал недоумение у Мирайн и Вереска.
– Остановиться здесь? – уточнила у него женщина.
– Выше посмотри, – хмыкнул юноша.
Даша посмотрела, куда он указывал, но ничего не заметила, как, видимо, и Мирайн.
– Ну и что? – нахмурилась женщина. – Может, уже прямо скажешь?
– Там пещеры лимилов, – устало пояснил он.
– Лимилы, – придушенно взвизгнула Мирайн и простонала: – ненавижу лимилов.
– А кто это? – ошарашенно моргнул Вереск.
– Черви, – усмехнулся Тин, – большие черви, покрытые густым белым мехом. У них лица, похожие на человеческие и есть две трехпалые лапы. Они прогрызают в горах огромные лабиринты туннелей, но этот вид почти вымер, поэтому сомнительно, что за все время перехода нам доведется увидеть живого лимила. Я о них только в книгах читал. Мы остановимся не в полноценном туннеле, а небольшом углублении, коих здесь полным полно, и большая часть из которых сохранилась даже спустя столько десятилетий после создания. Однако стоит быть осторожными.
– Что ты имеешь в виду? – повернулась к нему Даша.
– Здесь водятся саламандры, крылатые белые существа, напоминающие крыс и почти сливающиеся с пейзажем. Будьте начеку, у них восемь лап с довольно острыми когтями. Обычно саламандры не нападают на людей из-за размера, они едва больше обычной дворовой шавки, однако кто знает, что им взбредет в их звериные головы. Так же в горах можно встретить Снежных тигров. Поэтому старайтесь все держаться вместе, дабы у хищников не возникло желания вами полакомиться. Многие звери не нападут на группу, но одинокий путник станет для них легкой добычей.
Цепко оглядев окружающие их склоны, покрытые густым, жестким мхом, как показалось Даше, молодой человек первым отправился вперед, и вскоре остановился возле одной неширокой норы, уходящей в гору. Сказав, что чуть выше по склону есть еще такие же, он уже собрался идти дальше, но резко замерев, приблизился к Даше и, сжав ее запястье, склонился, прошептав в самое ухо, что расслышать его могла лишь она:
– Иди сюда. Я не желаю больше расставаться с тобой.
И уже громче добавил, обращаясь к Вереску:
– Защищай Мирайн в случае чего. Утром я разбужу вас.
Дашу охватила промозглая паника, но Лорэнтиу даже прислушиваться к ее робкому возмущению не стал и вскоре оставшихся позади Мирайн с Вереском поглотила темнота, а они вышли к похожему углублению, почти полностью прикрытому свисающим со скалы растением, напомнившим Даше мелколистный вьюн. Забравшись внутрь первым, юноша крикнул, чтобы следовала за ним. Пещера оказалась совсем небольшой, с комфортом здесь удастся разместиться только двоим, но все же ветер не продувал и было относительно сухо. Поежившись с холода, Даша опустилась на землю возле стены и обхватила руками себя за плечи.
– Эти пещеры тоже сделали лимилы? – стараясь не смотреть на Тина, спросила она.
– Угу, – бросил он, расстилая спальные покрывала. – Они здесь детей выхаживают.
– Понятно, – промолвила девушка, пытаясь отогреться.
Еще раз выглянув наружу, Лорэнтиу поправил закрывающие вход лианы и вернулся в глубь пещеры. В темноте юношу почти не было видно, поэтому Даша вздрогнула, когда ощутила на себе его руки. Проворчав, что нечего на земле сидеть, он спровадил ее к импровизированной постели и, устроившись рядом, отвернулся на другой бок. Замявшись, девушка легла на бок, спиной к послу, сожалея, что сейчас осталась с ним. Существующее к нему влечение и чувство слишком сильно перекрывал страх и вина за собственную глупость, что в итоге привела их в эти края, заставив бежать из Клеодерна. И теперь они сковывали ее, делая общение с Тином неловким и скомканным.
– Ты не хочешь есть? – вдруг приглушенно спросил юноша.
Покачав головой, она тихонько отказалась и тут же испуганно пискнула, когда Лорэнтиу перекатился и замер, нависая над ней. Склонившись почти к самому лицу, юноша провел ладонью по ее лбу, отбрасывая с того налипшие непослушные прядки челки.
– Не закрывайся от меня, если действительно я тебе не безразличен.
– Тин…
– Перестань строить иллюзии, Даша. Что тебя так тревожит?
– Я… – девушка отвела взгляд, – боюсь тебя.
Даша ощутила, как вздрогнул молодой человек, и, спохватившись, продолжила:
– Я полностью тебе не соответствую. У меня нет ни благородных корней, ни даже просто фамильного имени, я всю жизнь провела в крошечном поселении, пусть и вблизи от столицы. Я чувствую себя рядом с тобой крайне неловко и беззащитно. Боюсь, что даже если приложу все силы, мне никогда не удастся тебя догнать, ты всегда будешь впереди, а стану для тебя лишь обузой и багажом. Не хочу однажды оказаться для тебя лишней и чужой, не хочу, чтобы ты пожалел об утрате всей своей прежней жизни из-за меня. Я боюсь, что ты видишь во мне лишь глупого, наивного и слабого ребенка.
– Что заставляет тебя так думать? – мягко прошептал Тин.
– Твое снисходительное отношение, – пытаясь поймать его взгляд, ответила она.
– По твоему мне так же легко открыться тебе? – усмехнулся молодой человек, поглаживая подбородок девушки. – Я встретил тебя в тот же день, что и ты впервые увидела меня, но заинтересовала еще тогда и понравилась мне, Даша, именно ты. Настоящая. Поэтому не бойся, что ты должна стать какой-то другой, стать лучше, по твоему мнению, решительнее или сильнее. Ты, конечно, можешь меняться, но делай это только по своему желанию, а не стремясь соответствовать мне. Чтобы ты ни сделала, это все равно невозможно: моя жизнь прошла в другом месте, и рос я, сталкиваясь с совсем иными ситуациями, нежели ты. Ты не можешь быть как я. И по мне, тебе это и не нужно.
– Я буду задерживать тебя, – со слезами в глазах, прошептала девушка.
– Я никуда не тороплюсь, – ласково коснувшись губами ее щеки, улыбнулся Тин.
Ощущая, как горячие слезы стекают по щекам, Даша не смогла больше сдерживать себя и разрыдалась, прижимаясь к расположившемуся рядом юноше, трепетно поглаживающему ее по взъерошенным волосам. Страх и боль вместе с чистыми каплями слез выходили из нее, очищая сознание. Судорожно вжимаясь всем телом в меховую накидку Лорэнтиу, девушка пыталась отпустить все свои сомнения и позволить заполнить себя лишь крепнущим чувствам к обнимающему ее человеку. Вскоре Даша ощутила непривычное расслабление, что оставило ее, когда пропал Аш. Успокоившись, она утерла с глаз слезы и прерывисто прошептала:
– Спасибо тебе, Лорэнтиу.
– А о моей прежней жизни… Успокойся, Даша, и больше не тревожься об этом. Я тоже получил, что хотел, – перекатившись на спину, юноша устало провел ладонями по лицу и сложил руки замком на груди. – Меня с ранних лет готовили стать тем, кем я стал, но моего согласия никто не спрашивал, а я же не видел смысла идти против воли семьи, короля, наставника. И меня все устраивало. Я не ждал от жизни ровным счетом ничего, как ни о чем и не мечтал. Весь мой мир состоял лишь из долга и обязанностей. От меня требовалось быть идеальным командиром шепотов и я им был. Поэтому, – он повернулся к девушке лицом и, почти касаясь ее губ, промолвил, – можешь считать, что вдохнула в меня дыхание истинной свободы.
Даша ощутила на губах осторожный поцелуй юноши и, придвинувшись, взволнованно ответила ему.
Глава тридцать вторая
Вязкий утренний туман наплывал на вершины гор, лениво сползая по их припорошенным снегом склонам и переливаясь золотым огнем в лучах восходящего солнца. Даша зачарованно выдохнула, и ее лицо на мгновение охватило белое облачко пара от ее горячего дыхания. За ночь пейзаж значительно изменился, укутавшись в воздушное белоснежное покрывало только выпавшего снега, невесомые хлопья которого все еще медленно опускались на землю, мгновенно тая и оставаясь прохладными капельками на лице и одежде девушки. Плотнее запахнув ворот тулупа, Даша глубоко вдохнула чуть морозный воздух, прислушиваясь к безбрежной и умиротворяющей тишине, не тревожимой, как в Соари, даже мелодичным пересвистом утренних птиц, таким привычным для слуха девушки.