Всю дорогу, что они провели вместе от Клеодерна, она чувствовала себя бесполезной. Да, ей требовалась защита, однако невозможность делать для их небольшой группы хоть что-то приводила девушку в беспредельное отчаяние. Все внутри нее требовало проявлять себя, действовать, помогать пусть даже и в малом, однако из добрых побуждений спутники пытались оградить ее от опасностей, тем самым лишая возможности стать полезной. Им, возможно, это проявление от нее и не требовалось, но было необходимо самой Даше, в последние месяцы ощущающей себя, будто в коконе.
Всю жизнь она провела в уютном и тихом Соари, что являлось для нее безопасным убежищем, а когда оказалась за его пределами, то почувствовала себя беззащитной, словно бы с нее содрали все одежды, оставив обнаженной перед толпой. Этот страх и глухое одиночество скрашивало присутствие рядом сестры и Вереска, как и доброе расположение Трианы, гребень-подарок которой девушка трепетно хранила, хоть и почти не доставала из сумки, боясь растревожить еще не улегшиеся воспоминания, а после и появившийся Лорэнтиу. Но все-таки Даша понимала, что держится только благодаря присутствию этих людей в своей жизни.
С тоской девушка признавала хотя бы перед самой собой, что в одиночку она оказалась бы ни на что не способна, и давно стала наложницей Айзека, а ожидающую ее в дальнейшем судьбу можно было бы лишь с ужасом предугадывать. Она не умела защищать себя и была слишком мягкосердечна, наивна рядом с людьми, привыкшими к ощеренной пасти окружающих людей, отчего любой мог обмануть ее. Она оказалась в мире, которому ей нечего противопоставить. С содроганием Даша вспоминала, как в первую прогулку до королевского леса, Тин сказал ей, что она слишком неосторожна. Девушка вздрогнула: казалось, это было целую жизнь назад. Хотя, вероятно, так оно и есть, ведь ее прежней жизни больше не существует.
Как и ее самой.
Из вшитого в рукав кармана, Даша вытащила небольшую баночку с мазью, сделанной Дзином. Он написал, что она сможет успокоить и утешить ее, когда то потребуется, но, может быть, она сумеет и подбодрить? Теплый, вязкий запах окутал девушку, когда она сняла крышечку и, прикрыв глаза, вдохнула слабую из-за холода мелодию меда и зверобоя. Ей захотелось вновь перечитать его письмо, но Даша понимала, что бумага сразу промокнет и чернила расплывутся. К тому же она помнила почти каждое слово, запечатлевшиеся в ее памяти, точно ожоги.
Не забывай заботиться о себе и, погружаясь в беспокойство о других, помни, что самое важное – это ты сама. Вся сила и весь свет находятся внутри тебя. Жизнь странна и непредсказуема, и ты сама выбираешь свой путь, однако я хочу, чтобы в своем выборе ты всегда стремилась к счастью.
Тогда любое твое решение будет правильным, – беззвучно, одними губами прошептала девушка и, спрятав баночку обратно в рукав, смахнула налипший на тулуп снег и с трудом, но поднялась на ноги. Метель почти стихла, а вдалеке уже виднелась бархатная чернота неба, с которого на заснеженные склоны гор пролился хрустальный свет луны, озаряя их величественные силуэты серебряным блеском. Поежившись, Даша отвела от горизонта взгляд и двинулась вперед, по-прежнему глубоко увязая в свежевыпавшем снегу. Вереск перед ее отъездом сказал, что гордится ее присутствию рядом с ним; теперь мысли об этом подстегнули девушку идти вперед и почти убедили забыть о пронизывающем ее сыром холоде.
Мягкие хлопья снега все еще плавно опускались на землю, ветер стих, только изредка ласково поглаживая девушку по обескровленному лицу. Наверное, уже близится рассвет, интересно, как чувствуют себя Тин с Вереском? Стало ли им хоть немного лучше? Или же наоборот… хуже? Потеряла ли ее Мирайн или же той все-таки удалось уснуть? Думая об этом, Даша упрямо продвигалась по заснеженному склону, за которым, кажется, и должно располагаться необходимое ей ущелье. Небольшой ком снега плюхнулся ей на голову, и девушка с ужасом посмотрела вверх, но это оказались лишь несколько горных козочек, белоснежных и чуть светящихся в лунном свете, подобно призракам.
Вскоре ей удалось добраться до расщелины, разинувшей свою зубастую каменную пасть; темнота в ней была точно ощутима физически, и Даша нервно сглотнула, но все же поставила ногу внутрь, пытаясь нащупать крошечные выступы. Спускаться оказалось намного легче, чем она ожидала, скат был пологий, но, тем не менее, в какой-то момент ее руки соскользнули, и девушка кубарем полетела вниз, противно ушибившись локтем и содрав кожу на щеке. Ударившись о камень, она остановилась, но еще несколько минут не могла пошевелиться от сковавшей ее боли.
Когда же дыхание выровнялось, а тело перестало схватывать дрожью, Даша до крови закусила губу и коснулась обнаженной ладонью стен пещеры. Холод, кусая кожу пробрался внутрь, девушка почти не чувствовала конечности, когда наконец различила нечто похожее на описанные Мирайн наросты мха. Судорожно выдохнув, Даша попробовала соскрести их, но удалось ей это только при помощи стилета, некогда подаренного Лорэнтиу и с которым она не расставалась с того дня. Трясущимися руками Даша вытащила из-за пазухи холщовый мешочек, что ей дала Мирайн, и сложила туда содранный мох, после завязав тесьмы и закрепив его на поясе под тулупом, чтобы не потерять, если снова упадет или провалится под снег.
Выбраться на поверхность оказалось тяжелее, но понимание, что благодаря найденному растению Тин и Вереск смогут выздороветь, придавало девушке сил и распаляло желание как можно скорее вернуться к ним. На поверхности метель уже окончательно улеглась, и облака развеялись, оставшись лишь легкой, почти незаметной рябью. Прижимая к себе драгоценный сверток, Даша поспешила обратно, пока совсем не выбилась из сил. Позволив себе немного отдохнуть, она опустилась на снег, вслушиваясь в звенящую тишину вокруг, тревожимую лишь ее собственным дыханием, от которого шерсть на вороте тулупа покрылась голубым игловатым инеем.
Зимой рассвет пробивается сквозь мглу медленно и трудно; небо темнело от серо-голубого на горизонте до бархатно черного над головой девушки, где еще различалась бледная россыпь тусклых звезд. Сидя на широком выступе, Даша смотрела на переливающиеся золотыми и розовыми огнями от лучей восходящего солнца вершины гор и думала, как правильны давнишние слова Вереска, что каждый миг – чудо. Сейчас, оказавшись в этой тиши совершенно одна, она смогла вдохнуть свободно, почувствовала себя целостной и поверила, что тоже способна идти.
Глава тридцать пятая
Даша вздрогнула и открыла глаза, последние часы прошли для нее размыто и тяжело, она проваливалась в глухую темноту, иногда то выныривая из нее, то ускользая вновь. Обратный путь до пещер прошел спокойно, днем идти было намного проще, что значительно сократило время дороги. Проверив комья мха, Мирайн удовлетворенно кивнула, немного все же поворчав, что в такую пору у них целительные свойства слабее, и объяснила Даше, что нужно делать дальше. Когда густой отвар, больше напоминающий мазь, был готов, женщина на своем теле показала точки, куда ту стоит нанести, пояснив, что это противоядие пить не нужно, оно всасывается прямо через кожу, а в обозначенных ею местах в разы эффективнее.
С тех пор прошло достаточно много времени, но Мирайн говорила, что раньше чем через шесть часов облегчения они не почувствуют, поэтому, открыв глаза, Даша крайне удивилась, видя, что огонь костра задорно полыхает, а подле него сидит Лорэнтиу, с глухим ворчанием штопая брюки прямо на себе. На секунду мысли девушки укололо, насколько это плохая примета, но тут посол ощутил ее взгляд на себе и поднял голову, непривычно ласково улыбнувшись, что Даша подумала о существовании неких побочных эффектов ящерного мха, однако молодой человек перевел взгляд на Мирайн, и лицо его тут же стало прежним, насмешливо-высокомерным.
– Одни проблемы от тебя, женщина, – махнул он ей иголкой с нитками.