Им пришлось опросить не меньше половины значившихся в списке Мирайн лекарей, прежде чем, наконец, достигли нужного им дома, оказавшегося таким же каменным с оранжевой крышей, как и все остальные; просторный и двухэтажный, он был крепким и располагался в центральном секторе. По стенам тянулись тонкие стволы деревьев, подвязанные и оплетающие кронами, с которых свисали гроздья кроваво-алых цветов, кованые арки, тоннелем располагавшиеся вдоль террасы. Ведущая к дому дорожка, была выложена камнями, за которыми простирался газон, местами поглощенный островками ярких цветов и деревянных раскрашенных фигурок.
Хоть дом и не выглядел пугающе, Дашу сковал холод, дрожью пробираясь под одежду, проскальзывая по обнаженным участкам кожи, и внутрь, в саму ее суть. Хотелось развернуться и уйти, не оглядываясь, выбросить все из головы и навсегда забыть увитый красными лианами дом. Хотелось все забыть.
Но это невозможно.
Крепче сжав руку Вереска, девушка шагнула к низенькой калитке, увитой подсохшим плющом, растворила ту и направилась к дому, пробираемая дрожью и паникой, не чувствуя конечностей и почти не видя ничего перед собой. На первый стук в дверь никто не отозвался, как и на второй, но когда Даша занесла уже руку, чтобы снова постучаться, послышались шаги и светлая створка двери распахнулась.
– Добрый день, – приветственно кивнула им девушка. – Вы к отцу? Проходите.
Не в силах ничего произнести, Даша только кивнула, следуя за ней. Бросив испуганный взгляд на Вереска, она закусила губу и вновь опустила взгляд в пол, отстраненно всматриваясь в коричневое с сине-желтым узором ковровое покрытие. Девушка привела их в комнату, попросив подождать, отец вышел и скоро вернется. Теперь Даша могла лучше рассмотреть ее: невысокая, очень приятная, округлое лицо обрамляют золотистые пряди, остальные волосы заплетены в причудливые сложные косы и закреплены на затылке в прическу; светлые глаза с любопытством смотрят на гостей, решительно и открыто. Прислонившись к столу за спиной, она снова улыбнулась:
– Что у вас произошло? Может быть, и я смогу помочь.
Ком встал в горле у Даши.
– Вы ведь Дара? – дрожащими руками она развязала тесьмы и сняла шляпку.
– Садара, – кивнула девушка, чуть удивленно приподняв брови. – А вы кто?
– Меня зовут Вереск, – несколько громче, чем требовалось, произнес молодой человек и тут же откашлялся, продолжив: – А это Даша. Вы сразу поняли, откуда мы?
– Само собой, – усмехнулась девушка, – я долго жила в Диаре.
– Мы встретились там с вашим мужем, – осторожно начал Вереск, – с Дзином.
– Вот как, – черты лица девушки разгладились. – Повезло, вам, гляжу.
– Д… Садара…
– Подождите, – попросила она, – я сделаю чай, что на пустую говорить.
Выскочив из комнаты, она скрылась за поворотом, а Даша ощутила, как тошнота подкатывает к горлу. Может быть, все-таки промолчать? Но при мысли, как эта светлая девушка вернется в родной дом и обнаружит его лишенным своего тепла и души, только сильнее впилась ногтями в ладонь, практически не ощущая рези. Боль душевная затмила боль физическую. Садара вернулась совсем быстро, неся в руках поднос с белым чайником и тремя чашками, по которым она тут же разила светло-зеленый напиток, протянув две чашки гостям, а третью оставив подле себя на столе.
– Я отправляла Дзину нашу почтовую птичку, но та не вернулась. К сожалению, ее обычный путь долог и опасен, скорее всего, ее сожрала более крупная птица или какой другой хищник. Что бы ни было, она и так прожила и помогла нам довольно много. Как поживает Дзин? Надеюсь, он не кормил вас своим жарким и не донимал санитарией и мытьем рук? Он это умеет, все нервы вытянет, как ниточки. К сожалению, мне пришлось здесь задержаться намного больше, чем планировала изначально. Надеюсь, мой муженек не нашел там себе какую-нибудь лесную нимфу и не сбежал с ней в заколдованные чащи? – хихикнула девушка. – Вы пейте-пейте. У нас хорошие чаи, здесь постоянно проходят галеи, торгующие разными сортами.
– Садара, – оборвала ее Даша.
– Я слушаю тебя, – тепло улыбнулась девушка.
– Когда мы оказались в безвыходной ситуации, Ваш муж помог нам, спас и приютил в вашем доме, подарив надежду, – слова давались с трудом, точно горло сдавили ледяные грубые пальцы, не давая вымолвить то, что с большой вероятностью сломает и навсегда лишит света в глазах девушку, с интересом сейчас на нее смотрящую. – Дзин, он удивительный человек, он… – лицо Садары помрачнело. – На дом напали разбойники, которые охотились за мной, и… Их было очень много, когда они ворвались в дом, там были только мы, Дзин пытался защитить нас, защитить… меня.
– Я поняла, – холодно оборвала ее девушка.
Отвернувшись к столу, она шумно выдохнула, опершись руками о его поверхность и склонив голову к груди. Выпрямившись через несколько секунд она, откинула упавшие на лоб пряди и придвинула к себе чашку с чаем, бросив туда небольшой белый шарик, с глухим бульканьем погрузившейся в жидкость.
– Люблю чай с сахаром, – пробормотала Садара, отстраненно мешая ложкой и не сводя взгляда с закручивающегося в маленький ураган чая. Даша неистово сжимала ткань дорожного платья на коленях, не в силах больше вымолвить ни слова, разрывающая боль прорезала тело, казалось, мертвенным льдом въевшись в каждую его клеточку. Наконец, горько усмехнувшись, Садара сделала несколько больших глотков, почти полностью осушив кружку, и обернулась к гостям, с бледной улыбкой глядя на них в пол-оборота. – Знаете, жизнь и смерть не отделимы. И тот, кто умеет исцелять, умеет и убивать.
Из уголка ее пухлых губ просочилась кровь, тонкой струйкой скатившаяся к подбородку. Даша с Вереском ошарашенно вскочили на ноги, перепугано глядя на побледневшую девушку, в последний раз посмотревшую на них и безжизненно рухнувшую на пол. Перед глазами у Даши помутилось, поэтому она толком и не помнила, что произошло дальше. Не помнила, как в гостиную вошел пожилой мужчина и, увидев распростертую на полу девушку, начал громко кричать, гневно и остервенело призывая стражу. Как Вереск схватил ее, выволакивая из дома и увлекая прочь от него, как мелькали улицы и кричали им вслед какие-то люди.
Слышался топот кованых сапог за спиной.
Вереск врезался в стоявшую за поворотом бочку с водой, и та опрокинулась, расплескав содержимое. Слезы душили Дашу, бежать становилось тяжело, но вот город остался позади, они вынырнули в глухой лес, мимо которого, вероятно, и проезжали несколькими часами ранее. Ветви хлестали по лицу и рукам, цепляясь за одежду, разрывая ту, оставляя мелкие саднящие порезы на коже. Мир вокруг крутился перед глазами, пульсируя, то сжимаясь, то разжимаясь; они бежали вперед, пока резко лес перед ними не расступился, и под ногами не разверзлась пропасть, с бушующей в десятках метров внизу рекой. Девушка с ужасом оглянулась, сквозь слезы видя приближающиеся фигуры в красно-лиловой форме.
Вереск заслонил ее собой, глядя в просветы между деревьями, где сверкнули множества стальных глаз, направленных в их сторону. Наверное, все произошло за считанные доли секунды, но для девушки эти краткие мгновения растянулись в мучительные часы, слившиеся с вечностью. Она почти не видела, что происходит, сокрытая телом Вереска. Слышались приближающиеся голоса, звучащие в голове девушки подобно грому и сливающиеся с глухим стуком крови. Словно издалека донесся скрип и свистящий звук, стремительно направляющийся к ним.
– Даша, – улыбаясь, обернулся юноша, – я люблю тебя.
Несколько стрел вонзились в его спину, но, пошатнувшись, Вереск столкнул Дашу с обрыва. Воздух вылетел из груди девушки, ворох мыслей раскаленными спицами вонзился в мозг, разрывая сознание, поглощая еще трепещущие частички разума, швыряя их в беспросветный мрак. Она видела лишь закручивающиеся вокруг всполохи мрачного леса, смешавшегося с обрывом. И отпечатавшиеся в ее памяти ярко-синие глаза. Прыгай! Ей так хотелось дотянуться и схватить его за руку, стащить за собой, спасти… дотронуться. Даша зажмурилась, ощутив внезапный удар и охвативший ее дикий неимоверный холод, и была ли его истоком река или же он брал начало из охваченной болью души девушки… неизвестно. Даша распахнула глаза.