— Мне уже все равно, — печально сказал Томас и закашлял, — я болен и скоро умру. Прекрасная Клементина выйдет замуж за Фридриха фон Бауэра.
— Чего это ты помирать собрался? — удивилась я. — Выпей парацетамол и ложись спать. Номер сотового давай! Позвоню, когда соловья в лавку понесу.
— Ты странно говоришь, фройляйн, — растерянно произнес Томас.
О, уже прогресс! Не безродная девка, а фройляйн.
Из-за угла выехала девчонка на велосипеде с колонкой на руле. Магнитофон громыхал модный хит, а девчонка весело подпевала, подпрыгивая на сиденье.
— Эй, посторонись! — затренькала звонком девчонка. — На велосипедной дорожке стоишь!
Томас опять выпучил глаза:
— Какой странный самокат!
Я удивилась:
— Ты что, велика не видел?
— Велика? Нет, не видел. Как светло! В моем квартале никогда не было такого освещения! — поразился Томас.
— Бургомистр расщедрился к празднику, — пошутила я.
Мы вышли на перекресток и встали на светофоре. Томас в ужасе закрыл лицо руками:
— Что за странные звери с желтыми глазами? Это преисподняя? О, горе мне, я умер и попал в ад! Правильно патер меня стращал: «Томас, не занимайся рукоблудием, грех это, попадешь в ад!»
— Это автомобили, Томас! — покраснев, сказала я и пощупала его лоб. — Горячий какой, у тебя жар! Ты бредишь, что ли? Я вызову такси, немедленно отправляйся домой.
— Мой дом уже близко! — пробормотал Томас. — Надо перейти тропу со зверями и за углом будет мой особняк. Проводи меня, девушка, я заплачу.
Он достал из кармана изящный мешочек, набитый монетами.
— Пошли! — Я дернула его за руку. — Зеленый загорелся!
— Смелая! — похвалил меня Томас. — Ты не боишься страшных зверей!
«Заговаривается, — подумала я, таща Томаса по переходу, — расстроился из-за соловья. А старик-то какой непорядочный, всучил мне чужую вещь».
Мы завернули за угол, Томас резко остановился, огляделся и дико заорал:
— Мой дом! Куда подевался мой дом?
— Не ори! Поздно уже, жители вызовут полицию, — пригрозила я.
Он сел на тротуар и зарыдал.
— Мой дом исчез! Моя бедная матушка и сестрица Ильзе, они пропали!
— Никакого дома здесь нет, — растерянно сказала я. — Здесь парк, небольшой, но милый. Фонтан «Нептун» есть, кафешка. Вставай, не сиди не земле, совсем замерзнешь.
— Я в аду! — безутешно плакал Томас. — И никогда не увижу Клементину! Она, чистая душа, попадет в рай.
Неожиданная догадка пронзила меня, я схватила Томаса за грудки и встряхнула:
— Какой сейчас год, говори!
— А ты не очень умна, — заметил Томас. — На дворе одна тысяча семьсот девяносто девятый год от Рождества Христова. Наступает девятнадцатый век!
Вот это да! Кто из нас сумасшедший: он или я?
— Пошли! — Я бесцеремонно потащила Томаса вперед.
— Куда ты меня тащишь? — упирался он. — Я найму извозчика и поеду к Петеру. Мы напьемся, а завтра все будет как раньше. Извозчик! — опять закричал он.
— Будешь громко орать, окажешься не у Петера, а в полицейском участке! — предупредила я.
К счастью, мы уже пришли. Я открыла дверь, затащила Томаса в коридор, включила свет и выдохнула. Наконец-то добрались!
Томас дико озирался по сторонам:
— Какие странные свечи! Как ты зажгла столько канделябров одновременно?
Я не стала объяснять ему про электричество, а усмехнувшись, сказала:
— Я свечная фея! Садись, напою тебя горячим чаем.
Усадила Томаса в кресло, включила чайник и полезла в аптечку искать лекарство. Парацетамол нашелся быстро. Налив в стакан воды, я поднесла Томасу таблетку.
— Пей!
— Ты хочешь меня отравить! — вскричал Томас. — Выпей сначала сама!
Строго приказала:
— Не дури! Разболеешься и проваляешься в постели все праздники. Это обычная… — Я откопала в памяти слово. — Обычная пилюля. Открой рот!
Томас послушно открыл рот, я положила ему на язык таблетку и дала запить.
— Холодно! — пожаловался Томас. — Затопи камин!
— В этой квартире нет камина, а батарея не сразу нагреется. Потерпи. А впрочем, вот плед.
Я закутала Томаса в теплый пушистый плед, налила ему горячий чай с лимоном и медом и села напротив.
— Детский напиток, — недовольно сказал Томас. — Подогрей вина!
— Перебьешься. Я музыкант и алкоголь не употребляю, — холодно ответила я. — А хозяйский не возьму.
Вот невежа! Я за ним ухаживаю, как нянька, а он капризничает.
Томас с удовольствием выпил чай, поставил пустую чашку на пол и спросил:
— А кто хозяин апартаментов? Ты его служанка?
— Людвиг хозяин, менеджер мой, а я не служанка, а наниматель.
— Ты арендуешь жилье в аристократическом квартале Вены? — поразился Томас. — Лжешь, ты обычная содержанка. Плохо тебя этот Людвиг содержит, недокормленная ты и одета бедно. Где твой парик и кружева?
Я обиделась, кружев у меня отродясь не было, а Томас, приглядевшись, продолжил:
— Впрочем, ты хорошенькая! — Он протянул ко мне руку и погладил по щеке. — Иди ко мне!
— Лапы убрал! — отшатнулась я. — Какой же ты неблагодарный, Томас! Я тебя приютила, вылечила, а ты руки распускаешь!
— Ну не ломайся, ты же актерка, ваша репутация всем известна.
— Что здесь происходит? Машенька, что это за хамский тип? — воскликнул знакомый голос.
— Николас! — Я так обрадовалась, что обняла его и крепко прижалась. — Как ты зашел?
— Ты оставила ключ в двери, — сказал Николас, а отстранять меня не спешил.
Нам было так хорошо, но Томас не преминул влезть.
— Вы содержите актерку? Велите ей вернуть соловья, и все закончится миром. В противном случае я вызову вас на дуэль, а девку отдам в дом терпимости.
Николас убрал мои руки, схватил Томаса за шею и прижал к креслу. Тот полузадушенно хрипел и дрыгал ногами.
— Немедленно извинитесь перед фройляйн Марией! — приказал Николас.
— Извините, фройляйн! — просипел Томас.
Николас разжал руки, а Томас закутался в плед с головой. Только любопытный нос торчал.
— Будешь пить чай, Николас? — спросила я.
— Буду! — неожиданно согласился он. — Я мотался целый день по городу, искал деталь для механизма соловья и немного устал.
Я налила ему крепкого горячего чаю, положила в розетку миндаль в глазури и села рядом. Так и сидела бы всю жизнь.
— Машенька, — сказал Николас, допив чай, — а теперь подробно расскажи, что произошло и кто этот хам.
— Дуэль! — отозвался Томас из-под пледа. — Барон Томас фон Краузе не потерпит оскорбления!
— Дуэль позже, — холодно пообещал Николас. — Но раз вы так себя ведете, то, пожалуй, я начну с вас. Кто вы такой и что вам надо от фройляйн Марии. Начинайте!
— Ах, Клементина! — начал Томас. — Как она прекрасна! Какая у нее тонкая талия! — Он сомкнул пальцы в кольцо, и я кивнула, подтверждая, что да, талия очень тонкая. — Томас восторженно продолжил: — Пышная грудь выглядывает из корсажа двумя нежными полушариями. Лицо у моей душеньки белое, Клементина не жалеет пудры. Справа над верхней алой губкой чудесная мушка. А какой высокий у нее парик! Бархатное платье украшено жемчугами и атласными ленточками. А как она ходит! Плывет как лебедушка! Если повезет, можно разглядеть маленькую ножку в парчовой туфельке. Клементина благородна, образованна и умна. Она обучена музыке и литературе. Такая жена несомненно украсит старинный род фон Краузе.
— Довольно про Клементину! — оборвал его Николас. — Почему вы считаете, что заводной соловей принадлежит вам?
— Если вы будете меня перебивать, я ничего не расскажу, — надулся Томас.
— Николас, — примиряюще попросила я, — давай послушаем.
Николас погладил мою ладонь и кивнул, а Томас продолжил свой рассказ.