– Это ничего, всё придёт. Главное – вера. Без веры русскому человеку – никак. Без веры мы бы тут все пропали.
Сели за стол. Втроём, так как сын Сергея Петровича «где-то запропастился, наверное, у французских друзей гостит». Хозяйка, Анна Геннадьевна, жена Сергея Петровича, попросила Фомина вновь рассказать ей свою историю, а после буквально засыпала вопросами. Он охотно, хотя и не без смущения, отвечал, то и дело вздыхал, виноватился. Наконец Сергей Петрович хлопнул себя по лбу и воскликнул:
– Совсем забыл о деле! Иван Никифорович, я ведь работу вам подыскал! И не какую-нибудь, а шефом-кондитером в ресторане «Светлана», улица Орзель, на Монмартре! Пойдёте?
– Я-то? Пойду, как не пойти! А что за ресторан такой?
– Русский ресторан, до войны очень популярный был у нашей публики. Потом, в оккупацию, персонал весь в Сопротивлении участвовал, партизанил потихоньку. Многих немцы схватили и замучили. Сейчас вот только вновь открываются. Хозяин – хороший человек, Пётр Петрович Морщинский, я с ним лично говорил о вас. Представил, как хорошего повара, носителя русских традиций. Ведь так?
– Да батюшка мой был лучшим кондитером в Калуге! Он и дворянское собрание потчевал! Все его рецепты – у меня в башке. Я кое-что барону своему готовил, так он в восторге был. Не подведу, Сергей Петрович!
Фомин встал, а потом попытался в пояс поклонится, но немного закачался от выпитого. Сергей Петрович мягко усадил его на стул.
– Сидите, сидите и закусывайте, а то от радости вы совсем кушать перестали. Всё теперь в ваших руках. Если дела у ресторана пойдут в гору – забудете о бедности. Народ здесь погулять любит, вроде и война была, а им хоть бы что!
Иван Никифорович был вне себя от счастья. Анисовая кружила голову, а сердце раскрылось от благодарности к человеку, русскому человеку, хоть и белогвардейцу, которого вчера он ещё совсем не знал.
За чаем он продолжал рассказывать хозяевам что-то пустяковое, но, по его мнению, забавное, всячески стремясь угодить. А потом Сергей Петрович, дождавшись, пока от крепкого чая Иван Никифорович немного протрезвеет, позвал его в свой кабинет.
Это была крохотная комнатёнка, вся забитая книгами. Никогда Фомин не видел ещё столько книг в одном месте, и от удивления раскрыл рот.
– Иван Никифорович, видите ли, я – писатель. Ну а хороший писатель должен быть и хорошим читателем, не так-ли? Вы любите читать?
– Да я, Сергей Петрович, признаться…всё больше по профессии читал. Книги поваренные, справочники. Однажды дали мне товарища Ленина этого брошюру почитать, в партию вербовали. Да я не осилил. Ерунда какая-то!
– Тут я с вами соглашусь. Однако же эта «ерунда» как-то всю страну вверх тормашками поставила. А я вам хочу дать почитать свою книгу. Она о нас, об эмигрантах. Тут написана, в Париже, до войны. Это, чтобы вы нас лучше понимали и не осуждали.
– Да как же можно, Сергей Петрович, вас осуждать! Вы – душа-человек! Я обязательно прочту, хотя это мне и в новинку будет.
Над письменным столом висели тусклые фотографические портреты. Сергей Петрович указал на них и со вздохом произнёс:
– А это вот родные мои. Вот отец, я ещё мальчишкой был, когда он умер. Мамашенька, в 25м Богу душу отдала, мне весть о том передали. Брат мой младший, Алексей, пропал без вести в Крыму, не смог эвакуироваться. Я из Севастополя отплыл, а он санитаром был, из Феодосии отступить был должен. Да там и потерялся след.
Сергей Петрович перевёл взгляд с фотографии на собеседника. Страшное, перекошенное лицо того заставило его с удивлением замолчать.
– Что с вами, Иван Никифорович?
На Ивана Никифоровича с фотографии смотрел юноша из его недавнего краткого сна на лавочке в сквере Луи Шестнадцатого. Что у церкви Покаяния. И из очень далёкой были…
***
– Фомин, чего разлёгся! Собирайся, поедем!
– Куда ещё?
– Там узнаешь! Приказ Крымревкома!
Иван Фомин, рядовой-повар 78го стрелкового полка 9й стрелковой дивизии РККА, что пару дней назад ворвалась в Феодосию, пленив больше тысячи белых, в основном раненых и выздоравливающих, только что с товарищами приготовил полковой обед и прилёг отдохнуть. Он, хотя и не принимал непосредственного участия в боях, был всё время на ногах, из-за чего был вымотан и мечтал об полноценном отдыхе. Но теперь-то – войне конец!
И вот его опять куда-то срочно зовут. Наверное –за продуктами, реквизированными у буржуев.
– Винтовку захвати!
– Это ещё зачем?
– Приказ!
Он с товарищами нехотя залез в кузов трофейного Фиата, и автомобиль затарахтел по кривым улочкам Феодосии, то поднимаясь, то вновь спускаясь, пока не оказался на окраине. Серые тучи весь день закрывали солнце, оно тускло светило сквозь них. "Мёртвое солнце", -подумал Фомин. На душе было муторно.