Я гляжу на Сергея с удивлением: такой поэтической сентиментальности в нем еще не замечала. Очень хорошо, что она есть. Мы все больше узнаем и понимаем друг друга.
Скоро уже Москва — как–то встретит нас Первопрестольная? В европейской части России я еще не была. Если будет долгая стоянка, — решили мы, — то обязательно побываем на Красной площади, у Кремля (вход был закрыт), взглянем хотя бы на Спасскую башню, мавзолей…
Но стояли всего 40 минут. Сережа только успел сбегать закомпостировать билеты да взять кое–что в буфете (везде очереди). А я так и просидела на Казанском вокзале.
Здесь тоже было совсем не то, что я ожидала. Казанский показался мне небольшим и грязноватым. (Опять же в сравнении с Новосибирским — громадным и ухоженным.) Но ведь здесь всего три–четыре года назад (шел 1949‑й) пережили страшную войну, старалась я оправдать нашу златоглавую столицу. Страна еще без устали отстраивала, поднимала из пепла тысячи разрушенных сел и городов. Так что не до красоты пока было…
А поезд нам подали совсем другой — старый–престарый, плацкартный. Наш скорый остался в Москве.
До Брянска, куда мы ехали, оставалась одна последняя ночь. Проводница сказала, что на следующий день еще до обеда будем на месте. Сережа этот путь уже знает — спит, похрапывает. Я от волнения встала очень рано, еще затемно. Жду не дождусь рассвета. Оделась, прибралась, не отхожу от окна.
Поезд задержали на каком–то полустанке или разъезде, чтобы пропустить встречный. Стоянка приличная — 15 минут. Прямо напротив путей — базарчик. Пассажиры горохом посыпались из вагонов — подкупить свежих деревенских продуктов. У нас еще не закончились сибирские запасы (которыми нагрузили нас родители), но мы тоже выскочили. Больше из любопытства и желая размяться.
Базар оказался на удивление изобильным. И даже с прилавками. Видно, сами женщины постарались: неотесанные доски были прибиты к таким же столбикам. Зато на них чего только не было! Яблоки моченые, огурцы соленые, сало подкопченное… Мы купили свежих яблок и огурцов.
Прошли дальше, к возам. Сережа остановился где продавали щенят, поросят. А я немножко отошла. Смотрю — что это такое? На одном из возов торчал порядочный шест, а на нем сверху донизу висели привязанные парами… лапти! Самые настоящие, сплетенные из свежего лыка, с веревочками на запятни- ках. Мы видели их только на картинках, когда читали в детстве сказки. И еще в кино. Считали, что это очень далекое прошлое. Я даже подумала: «Возможно, их и привезли по заказу какой–нибудь киностудии, для съемок фильма. (Тем более, что никто не подходил и не покупал.) Мне все же хотелось узнать, и я вежливо спросила у бородатого мужичка:
— Вы их кому–то привезли?
— Кому привезли?.. Людям!.. — сердито, с возмущением ответил продавец. — Можешь и ты купить. Или надела каблуки, дак думаешь, что никому не нужны?..
Сережа услыхал, быстро подошел. А мужичок не мог успокоиться:
— Видать, мадам не из этих краев. Не нюхали войны, а с военными ходите!..
— А ну замолчи!.. — взорвался Сергей, добавив еще несколько «веских» слов.
Мужик мгновенно затих, проговорил примирительно:
— Вот я и мыслю — не из этих краев…
Мы пошли к поезду. Я все поняла. Не было еще здесь (особенно в сельской местности) ни магазинов, ни каких–то мастерских, где можно было бы купить обувь или промтовары. Мне даже стало неловко. Но Сережа понимающе рассмеялся:
— Не переживай, ты еще тут много такого увидишь и услышишь… Все это отголоски войны. Я в армии поездил, насмотрелся. В прошлом году, еще в Вязьме служил (ты же знаешь), так там летчики, командиры с семьями (!) в землянках жили. Сам с ребятами помогал копать эти землянки…
По вагону раздалось громкое сообщение:
— Поезд прибывает на станцию Брянск‑1 Товарную.
Не знаю, где мы выходили — здесь или проехали до вокзала. Помню только холодный, пасмурный день, какую–то неприглядность и неуютность и нашу озабоченность. Сережа увидел стоявшую поодаль грузовую машину, посланную за нами из воинской части. (Он заранее договорился с командиром и перед отъездом дал телеграмму.)
Познакомил меня со своим другом Ильей и шофером Виктором. И они втроем пошли получать багаж. Багаж был изрядный: два вместительных тюка и немаленьких размеров чемодан.
Быстро доехали до квартиры, которую Сережа снял перед отъездом. Смотрим — дом–то не достроен! Вместо крыльца — камни. В прихожей оконный проем без рамы и стекол — ветер гуляет. В квартире нет вторых рам. И одна небольшая печка с плитой, только в кухне. А предполагаемый «зал», где были отгорожены фанерой две конуры для квартирантов, совсем не отапливался. Даже нераздетые, мы чувствуем, как холодно.