Официально Лев Давидович считался специалистом по оценке алмазов. Его дед занимался торговлей алмазами, за ним отец и, естественно, в Петербурге дело перешло в руки младшего пятого сына фамилии Фридланд Льва. Со временем он стал главным консультантом и посредником при купле-продаже бриллиантов. Его оценка принималась без спора, а слово считалось вернее государственной печати.
Он жил достаточно замкнуто в своем особняке, перестроенном в современном стиле из старого фамильного дома. Дом этот после революции 1917 года, был изъят из рук семьи Фридланд, но после революции Ельцина 1993 года со штурмом Белого дома российского парламента и изменением конституции, Лев Давидович выкупил дом в 1995 году на вполне законных юридических основаниях. Чтобы не привлекать к дому внимания он отказался от вооруженных охранников, круглосуточно дежурящих у дверей, а ограничился камерами слежения, связанными напрямую с пунктом частной охраны. Возможно, в нем говорил ещё и элемент недоверия к незнакомым телохранителям.
Его старший брат погиб ещё мальчиком во время Второй Мировой войны, средний нынче проживал в Антверпене и занимался очень успешно тем же, чем и Лев Давидович. Между ними была прочная деловая связь. Старшие сестры Льва жили одна в Москве, другая в Нью Йорке. Типичный разброс семьи в современном модерном мире, в этой Глобальной деревне.
Лев Давидович был женат дважды. Первый раз по молодости и настоятельной рекомендации отца, второй раз по сильному чувству. Однако в конце своей жизни он остался вдовцом. Первая супруга Ребекка скончалась от рака довольно рано, когда старшей дочери Анне было 17 лет, а сыну Генриху 15. Тогда он вдовствовал не долго, менее чем через год после кончины Ребекки он женился на Ольге. Это вызвало резкий протест со стороны дочери и сына. По еврейской традиции он должен был подождать, по крайней мере, год после смерти супруги и матери детей, и только потом жениться. Но он не смог перебороть в себе страсти к юной и прекрасной Ольге Исааковне, дочери его знакомого ювелира. От этого брака родился последний сын Артур. Однако и Ольга оставила его одного на празднике жизни после семи счастливых супружеских лет. Она погибла в автокатастрофе. Поговаривали в кулуарах, будто происшествие было подстроено недругами Льва Давидовича или мафией, но толком никто ничего не знал, и скоро слухи стихли, а расследование остановилось на банальном несчастном случае на мокрой дороге, когда встречный грузовик на повороте вынесло на противоположную сторону, и он врезался в легковушку Ольги Фридланд. Вряд ли у слухов были основания ибо, как уже упоминалось, опытный и умный бизнесмен не играл в азартные игры с государством и тем более с мафией.
3
Они, наконец, проникли в дом. В большой спальной комнате на широкой удобной постели бездыханно лежал пожилой мужчина. Монитор пищал, показывая на экране сплошную прямую линию. Никого в комнате больше не было. Рядом с головой усопшего лежала смятая подушка, другая находилась под левой рукой, возле которой была приготовлена капельница, с уже никому не нужным лекарством.
Атмосфера этой большой светлой спальни совсем не подходила к разыгравшейся здесь трагедии под названием Смерть.
4
Увидев отца мертвым, Генрих замер с каким-то странным, неописуемым выражением лица: и боль, и горечь, и разочарование, всё это одновременно отразилось на этом лице. Он закрыл глаза руками и совсем по-детски всхлипнул. Артур же стоял мертвенно бледный и холодно спокойный. И вдруг Генрих повернулся к брату и, уткнувшись в его грудь, разрыдался как женщина. Артур, молча, положил руку ему на плечо. Уняв рыдания, Генрих достал мобильный телефон.
— Анна! Анна… — губы его снова дрогнули, — папа … скончался… Выезжай.
— Скончался? — голос сестры прозвучал настороженно, или даже удивленно, более чем подавленно.
— Приезжай.
— Закончу обход и приеду! Всё равно спешить теперь уже некуда.
Она резко оборвала разговор.
— Вот такая она! Всегда была, а после получения отделения стала ещё хуже, вообще живет в больнице. И муж жалуется.
Генрих с горечью выговорил это и обернулся, ища глазами, куда бросить тяжелое пальто и шарф и присесть, наконец. Выглядел он располневшим, преуспевающим бизнесменом. Седые волосы в густой шевелюре придавали шарм округлому гладко выбритому лицу с мягкими чертами. Но в карих глазах его отражалась печаль, а во всей фигуре и медленных движениях огромная усталость.
— Надо вызвать скорую и полицию…
— Зачем полицию? — насторожился Артур.
Он был моложе брата на шестнадцать лет и внешне напоминал свою мать Ольгу — высокий, стройный, с удлиненным бледным лицом с яркими большими губами, тонким носом и глубоко сидящими синими глазами. Длинные черные волосы делали его похожим на итальянца. Надо признать он был весьма привлекательным молодым человеком.