Тем не менее, меня очень беспокоило ощущение того, что кто-то за мной наблюдал. Я наклонилась и поставила корзину, направляясь туда, где забыла корень валерианы. Услышав хруст ветки, я обернулась, когда добралась до следующей грядки. Лукьян стоял в конце сада, смотря на меня с чем-то сродни ужасу в голубых глазах.
Он был одет в джинсы, сидящие чуть ниже бёдер, и белую рубашку, которая свободно облегала его тело, хотя и очерчивая контуры каждой отличной мышцы. Я сглотнула и сморщилась на то, какая грязная, но не отводила от взгляда от, медленно осматривающего мои грязные колени, руки, ладони и лицо, Лукьяна. Чёрт знает, что он делал на нашей территории. Я уж точно его не приглашала.
— Ты собиралась оставить хоть немного грязи в саду? — спросил он, выгибая чёрную бровь.
— Ох, глядите-ка, шутник какой, — пробубнила я, вытирая руки о шорты. — Тебе что-то нужно, или ты просто пришёл помочь мне сильнее испачкаться? — спросила я, а когда он изогнул губы в соблазнительной улыбке, закатила глаза на свои слова. — Я не это имела в виду, и ты это знаешь. — Рядом с ним мои слова всегда понимались не так.
— Сад — не моя тема, — поддразнил он, подходя ближе. — Поверь, я знаю много чего грязного, но садовая земля в число моих способов не входит.
— Ну, конечно. Разве богатенький мальчик может испачкать руки? — парировала я, хотя понятия не имела, почему продолжала болтать.
— Думаешь, я не умею пачкаться? — спросил он, и у меня появилось плохое предчувствие, что он говорил не о грязи в саду.
— Нет, думаю, не умеешь. Могу поспорить, ты не пачкаешься. У таких, как ты есть люди, у которых есть другие люди, и те как раз делают всю грязную работу. Я же не возражаю встать на колени и поиграть в грязи.
Он рассмеялся и покачал головой, после чего поднял корзину и поставил её возле грядки, с которой я хотела начать.
— Я так понимаю, никто не сказал, что лавка твоей матери закрыта, или что Кэссиди открыла свой магазин на Мейн-Стрит? — тихо спросил он, наклонившись поднять цветущий стебель валерианы. От цветков исходил замечательный аромат, который можно использовать в парфюмерии, а вот корни пахли старыми носками, но сильнее Тайленола, если хотите крепко уснуть.
— Кэссиди не знает разницы между валерианой и перечной мятой, не говоря уже о том, как использовать их в медицинских целях, — сказала я с большей яростью, чем хотела.
— На самом деле, она справляется. Кэссиди — хорошая, — сказал он и посмотрел на меня, будто хотел увидеть реакцию на слова. Мудак.
— Ошибаешься, хорошие — это плохие девочки, которых не поймали. У каждой из нас внутри живёт плохая девочка, которая хочет вылезти наружу.
Он хрипло рассмеялся.
— Большинство этого не признаёт.
— Большинство идиоты, — пробубнила я и опустилась на колени в грязь, поднимая растения, которые не были сломаны. — Зачем ты тут?
— Увидел ведьмочку, возящуюся в грязи, и подумал, что кто-то, имеющий волю, должен сказать, что она борется в проигранной битве. Я знаю ковены, и мать Кэссиди пытается уничтожить этот. Все остальные согласны, ещё и поэтому с магазином твоей мамы случилась беда.
— Беда, — фыркнула я. — Это катастрофа. Одна ведьма не командует ковеном. Он неспроста и называется ковеном. Для заклинаний требуется много ведьм, а одна — ничто без сестёр и братьев. А то, о чём ты говоришь, называется паства. Хелен ведёт всех, чувствуя себя важной. Как жалко.
— А ты не прихожанка этой паствы? — спросил он, бросая растения в корзину.
— Нет, — ответила я. — Я с ними не согласна и иду своей дорогой. Поэтому и работаю на тебя сейчас. Они говорят, что я — пример для других, но думаю это из-за того, как я вела себя в детстве.
— А что ты делала в детстве? Бросала грязь в людей? — рассмеялся он, и я улыбнулась.
— Если бы. Я самостоятельно бросила первое заклинание и почти сожгла сарай. В следующий раз, Офелия тогда продолжала звать меня поджигательницей, я зажгла несколько свечей рядом с ней, от которых, к сожалению, у неё волосы запалились. Откуда мне было знать, что она вылила на них полфлакона лака? Нам было по девять.
Наказание было быстрым и суровым. Кэссиди и её банда безжалостно дразнили меня годами, пытаясь заставить выйти за рамки, и вновь и вновь получать наказание.
— Тебе нравиться играть с огнём? — спросил он, и это не имело ничего общего с тем, в чём я только что ему призналась.