Никто ничего не сказал. Они просто смотрели на меня так, словно я сошла с ума. Я поставила чашку на стойку и попыталась взять себя в руки. По комнате пронёсся электрический импульс, предупреждающий меня о появлении Лукьяна, что придало мне сил. Почему, я не уверена. Каждый раз, когда я просыпалась прошлой ночью в слезах, он обнимал меня, шепча нежные слова, пока я не засыпала. Он не должен был этого делать, но сделал. Он стал моим утешением во время бури, пока я боролась с кошмарами.
— Слушайте, я знаю законы. Знаю, что если человека используют одержимостью или он вынужден что-то делать, это можно простить, потому что он не контролировал свои действия. Он это заслужил. Он боролся, желая убедиться, что я выиграю. За это он заслуживает уважения.
— Тёмная магия, как ты описала, вызвала бы рябь; мы бы почувствовали её, Магдалена, — прошептала бабушка, встретившись ос мной взглядом голубых глаз.
— Уверена? — спросила я. — Ты не почувствовала Бенджамина, а он тёмный. Он находился у поместья после пожара; кто-нибудь из старейшин, прибывших во время и после пожара, почувствовал его?
— Да, мы его не чувствовали, — ответила бабушка, тревожно заламывая руки. — Но если ты говоришь правду, значит, кто-то очень сильный мешает нам почувствовать их присутствие. Мы должны немедленно начать Вознесение. Мы сильнее во время праздника и с полным потенциалом.
— Это шокирует, однако не думаю, что мы должны принимать поспешные решения. Если начнём Вознесение рано, можем создать эффект ряби в будущих поколениях. Время неспроста выбрано — магия всегда течёт сильнее всего во время Белтейна и Самайна, и послушники получат больше силы во время церемонии в один из этих дней. Предпочтительно Самайн, так как завесу между мирами легче пересечь. Требуется меньше магии, чтобы призвать предков, а значит у нас больше тех, кто получает их силы.
— Мы должны сказать Хелен, — предложил другой старейшина, останавливая седовласую женщину, прежде чем она смогла бы рассказать больше о потенциальном влиянии на будущие поколения.
— На нас нападают, мы должны начать приготовления. Так дальше продолжаться не может, и ты знаешь почему, Нэнси. Это может быть связано с прошлым, и по той же причине записи о том, что случилось с поколениями, которые жили до нас, настолько размытые, — возразила бабушка, на мгновение, закрыв глаза, прежде чем посмотреть на остальных.
— О чем ты говоришь? — уточнила я, чувствуя, как по спине пробежал холодок.
— Тебе не следует так открыто обсуждать дела ковена! — прошипел один из старейшин, осторожно оглядывая комнату.
Бабушка кивнула и заговорила.
— Созывай собрание, Нэнси. Мы должны немедленно сообщить новую информацию верховной жрице. Необходимо гарантировать защиту детей от того, что охотится на них, и быстро.
Кендру не интересовали старейшины; вместо этого она рассматривала каждый видимый синяк, и вздрагивала, переживая мою боль. Я закрыла эмоции, зная, что она почувствует, как я отключу её. Округлив глаза от удивления, она уставилась на меня. Прежде я полностью закрывалась от неё всего несколько раз. Я повернулась на пятках и вышла из комнаты, направляясь в коттедж, желая убедиться, что Луна в безопасности, так как я не закрыла дверь, услышав крики Тодда прошлой ночью.
— Магдалена, ты должна присутствовать на собрании. Твои раны продемонстрируют остальным необходимость поторопиться, — сказала бабушка, останавливая меня.
— Хочешь показать мои синяки? — спросила я, не веря, что она вообще это предложила. — Чтобы все женщины были в ужасе от того, что могут стать следующими, или потому что ты думаешь, что другие старейшины откажутся от идеи начать Вознесение раньше? — не думая о том, что говорю, бросила я.
— Потому что ты — доказательство необходимости ускорить Вознесение и порвать с традицией, — объяснила Нэнси, словно я глупый ребёнок.
— Нет, спасибо, — прошептала я. — Я бы не хотела стоять перед ковеном в качестве сломанного примера. Я избита, но не сломлена. Вы и без меня разберётесь.
Я не стала ждать их согласия и ушла, едва сдерживая эмоции. Мне нужно тихое место побыть одной, без любопытных глаз Кендры, следящих за каждым моим шагом. Она заступалась за меня на собрании, поэтому меня и отпустили. Она знала каждую грязную деталь.
Глава 26
Я знала, что мама беспокоилась, будто я могу взорваться или сломаться, когда реальность того, что произошло, обрушиться на меня. Кендра боялась тишины, которую она чувствовала, ненавидя, что я отказываюсь говорить о случившемся. Лукьян дал мне время подумать, будто считал, что я действительно это сделаю. Кендра неумолима, поэтому я посылала её на бессмысленные задания, и каждый раз, когда она заканчивала, возвращалась обратно ко мне в комнату.