— Это только предположение. Не сочти за неуважение, но и моего брата ты тоже не почувствовала. Внутри него таится тьма, и всё же он каким-то образом научился её скрывать, — призналась я.
— Ты права насчёт его тьмы. Я почувствовала перемену в равновесии, когда он появился, но в нём нет злобы, способной причинить вред другим.
— Если ты почувствовала его, почему не предупредила? — спросила я, ошеломлённая её признанием.
— Из-за шрамов твоей матери, которые необходимо залечить, — ответила она с мягкой улыбкой. — Моя работа — защищать и обучать ковен, а не вмешиваться в их дела. Я направляю и веду. Только ты можешь выбрать, по какому пути идти; я могу лишь привести тебя к развилке дорог, Магдалена.
— О, — только и смогла сказать я.
— Если хочешь переодеться во что-нибудь более удобное, я подожду, — объявила она, когда я открыла дверь коттеджа.
— Пожалуйста, — сказала я, и румянец залил мои щеки. — У моей бабушки случился бы сердечный приступ, узнай она, что ты видела меня в таком образе.
— Плевать, если ты вся в грязи, Магдалена. Я тоже нахожу садоводство приятным занятием, и после всего, что тебе пришлось пережить, приятно, что ты занимаешься чем-то, занимая мысли. Я знаю, что он изнасиловал тебя…
— Он не насиловал меня, — перебила я. — Тодд тоже был жертвой, и как только ты это увидишь, поймёшь. Я не считаю это насилием, потому что не чувствую, что меня изнасиловали. У меня такое чувство, будто меня изнасиловали, но не Тодд. Он любил меня, даже если у нас были разногласия.
— Ты не похожа на большинство женщин, знакомых мне. Ведьмы не ценят целомудрия, а ты ценишь. Твоя бабушка сказала, что ты решила оставаться чистой до свадьбы с мальчиком.
— Я хотела, чтобы это было что-то особенное, что-то большее, чем просто секс. Тодд согласился; думая, что это мы разделим в первую брачную ночь.
— Многие предполагают, что он взял тебя силой после того, как ты отвергла его ухаживания на церемонии открытия, — задумчиво произнесла Табита.
— Я уже не была девственницей, когда он… когда это случилось, — пробормотал я.
Она улыбнулась и покачала головой.
— Понятно; может, всё-таки есть надежда.
— Надежда? — спросила я, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. Она думала, что я безнадёжна? Нехорошо.
— Я пошутила, Магдалена. Иди и переоденься, я заварю чай. Нам потребуется время, — объявила она.
Я схватила футболку из мягкого розового атласа и пару удобных чёрных брюк, прежде чем направиться в ванную. Я быстро умылась и собрала волосы в высокий хвост, затем оделась и пошла в маленькую уютную гостиную.
— Чтобы я увидела, ты должна пустить меня за стены, которые возвела, — объявила она, удивив.
— Я не возводила стен…
Она улыбнулась и покачала головой.
— Я абсолютно точно знаю, что ты сделала ради защиты себя от чувств, которые не хочешь, и не виню. Но если я пройду сквозь них сама, ты ещё нескоро сможешь восстановить барьер, а я полагаю, что ты сделаешь это, как только мы закончим.
— Я не знаю, как их убрать, — призналась я.
— Ты должна этого захотеть, — ответила Табита.
— Я не хочу; если они опустятся, я буду чувствовать всё.
— Я стану сдерживать боль, если позволишь, — печально сказала она. — Жаль, что ты не осталась здесь после похорон брата; мне бы очень хотелось узнать тебя поближе, как и всех остальных.
— Я не могла, мне просто нужно было время…
— Тебе нужно было исцелиться, но для этого мы и существуем. Так мы соединяемся и растём вместе. Я могла бы помочь тебе справиться с болью, научить, как использовать её во благо. Каждая эмоция имеет своё место внутри волшебной триады. Фейри питаются ими, но мы, ведьмы, используем их для усиления заклинаний, для связывания уз и защиты.
— Я этого не знала, — сказала я, наблюдая, как свечи зажигаются в комнате, а чайник проплывает мимо моей головы и разливает чай в маленькие кружки на кофейном столике. По мановению пальца Табиты в чашке зашевелились ложечки, кубики сахара заплясали в воздухе и шлёпнулись прямо в чай.
— Ты многое пропустила, пока изучала травы, — лукаво улыбнулась она. — Я знаю, что у тебя есть мать, но в каком-то смысле я тоже твоя мать. Моя работа присматривать за тобой. В том числе и в момент, когда покидаешь дом, не успев пробудить силы, которые дадут защиту.
— Давай начнём, — сказала я и поморщилась от того, как горько говорила, но спросила: — Неужели мне придётся увидеть всё снова?
— Нет, я просто покопаюсь у тебя в голове, чтобы найти воспоминание; ты ничего не увидишь, просто впусти меня.