Как увидел я столь чудное сборище, так и понял: быть чему-то небывалому! И начал ждать. День проходит, второй, третий… С зорькой все расходятся по озеру — мы с дядей Васей чаще всего на обход, — а вечерами собираются на кордоне. Занимаются кто чем: чистят ружья, сушат сапоги и штормовки, травят разные байки. Я провожу эксперименты над взрослыми. Интересное это занятие. Уж очень они любят воспитывать «младое племя», прямо хлебом не корми.
Гляну как бы тайком на профессора Поймисуть несколько раз — готово, он уже думает, что я хочу спросить его о чек-то, и спешит завязать разговор:
— Ну-с, молодой человек, расскажите-ка нам, каковы ваши успехи на научном поприще? С чем идем в десятый класс? Чему жизнь хотим посвятить?
Я неопределенно пожимаю плечами.
Профессор Поймисуть нудно и обстоятельно бубнит лекцию о значении правильно и вовремя выбранного пути. Субудай-багатур заполняет паузы в лекции обязательно утвердительным и убежденным: «Вот именно! Точно! Что правда — то правда!» Композитор слушает, ловит пальцами такты еще ненаписанной мелодии и одобрительно кивает головой. Дон-Кихот Иван Иваныч сидит, улыбается чему-то своему и своему же чему-то бормочет что-то. Только дядя Вася, как всегда, железно молчит.
За это я и люблю дядю Васю и каждое лето с удовольствием удираю к нему из города. А то это же ужас что, а не жизнь, когда тебя постоянно травят, как зайца: тут не так сделал, там не то сказал, на того не так посмотрел, не туда наступил… А ты ведь тоже человек, пусть тебе всего шестнадцатый год. Человек, а не индийский йог, чтобы не уставать ходить босиком по битому стеклу. Поэтому я и стараюсь всегда опередить очередной воспитательный урок: сам вызываю огонь на себя и предупредительно меняю роли — взрослые начинают исполнять свой долг, а я думаю про них свое.
В общем-то, не столь уж и интересные, оказывается, собрались на кордоне люди. Сытые, довольные и жизнью, и самими собой, и друг другом. Да и что им? Все — люди с положением, все «чего-нибудь да значат». В общем, живут они куркульно, как о них выразился я, Владимир Карасев, а по собственному прозвищу — Вовка Проник.
Профессор Поймисуть? Это, по-моему, просто-напросто труп. Мертвая у него, я смотрю, наука, стылая. Он и сам говорит, что ничего нового в языке придумать нельзя, язык можно только изучать до бесконечности. Вот он и изучает. И старательно, видать, изучает. Потому и стал профессором. А толку-то от его изучения, ну, пусть даже исследований, если нет никаких настоящих открытий?..
Субудай-багатур? Это сильный физически ломовой конь. Представляю, как он пашет на работе. Конечно, не плохо это, когда человек сильно работает. Но ведь здорово может работать и лошадь! А человек должен мыслить, искать и находить. А от этого я еще ни разу путной мысли не услышал, хотя кочергу он вьет как мочало. Только и знает, что поддакивает всем кряду…
А композитор? Улитка это. Точно. Только и живет за своими тили-мили. Я понимаю, когда человек предан своему делу. Но у этого не то! По-моему, он как-то боится жизни. Вот и спрятался за скрипку. Противно это, когда «поймешь суть».
А Дон-Кихот Иван Иваныч живет в хрустальной вазе чего-то сугубо личного. Спрятался в нее совершенно и тю-тю! — мне ничего на свете больше не интересно.
А про дядю Васю что я могу сказать? Только одно, хотя и люблю его: он живет, как лошадь на лугу. Никаких тебе забот, мыслей: скажут — сделаю, надо — сделаю, можно — сделаю. Скажут, что надо туда — пойду, а то пойду сам не знаю куда. Лесник. Природный, в общем, человек. Как трава. Нет, точнее все-таки было: живет, как лошадь на лугу. Бездумно-природная жизнь…
…Так мы прожили с неделю. Я все ждал то необычное, которое обязательно должно было случиться, но вдруг погода испортилась, и встала противная пасмурная нудень, которой, кажется, нет ни конца, ни краю. Сначала я даже перепугался: посиди-ка целыми днями с утра до вечера в избе в роли объекта воспитания трех-четырех скучающих взрослых!
Но спасение мое было уже близко, почти рядом…
Нет, постойте. Дайте дух переведу, с мыслями соберусь. Что-то страшно…
В общем, дело было под вечер. Сидели мы в передней кто на чем и дурели от скуки после лекции профессора Поймисуть о моральной ответственности перед действительностью в наш космический век, которую он прочитал после сообщения по радио о запуске спутника Земли «Космос — 318». Несмотря на дождь, с зорькой все слазили на озеро, из охоты этой, конечно, ничего не вышло, только вымокли насквозь, и теперь сидели и грелись да сушились. Воспитывать меня им уже надоело. Тем более, что парень я, в общем-то смирный, без сильно выраженных вывихов, и все больше помалкивали.