Универсальный рецепт
Когда писатель Максим Ветрогоненко закончил читать отрывок из своей новой трилогии «Привет тебе, Гриша», в зале было тихо, как на траурном митинге. Писатель долго вытирал большим клетчатым платком вспотевшее лицо, прокашливался, не спеша пил воду, затем что-то записывал в свой блокнот, а в зале лишь поскрипывали стулья.
— Товарищи, — постучал ручкой по графину директор клуба, — еще раз напоминаю, мы собрались на обсуждение трилогии. Я надеюсь, все прочитали? Хотелось бы услышать, что вас наиболее удивило, может быть, даже поразило в ней. Какие вопросы в связи с этим к автору?..
— Есть вопросы, — наконец подняла руку старушка, сидевшая в первом ряду.
— Слушаю вас, — приветливо улыбнулся Максим Ветрогоненко.
— Вот скажи мне, сынок, — хитро прищурилась она, — а почему героиня твоего романа Мотря, когда у нее поясница болела, не мазала ее подсолнечным маслом? Я, как заболит, всегда теплым маслом мажу…
— Ты что, сдурела? — перебила ее соседка слева. — Поясницу мазать подсолнечным маслом! Да от этого она еще больше болеть будет! Перцовый пластырь прикладывать надо. Попечет, попечет и пройдет…
— Ваш пластырь помогает, как гипертонику касторка, — возразила ей соседка справа. — Мой племянник, например, радикулит холодом лечит. Зимой снегом обтирается, а летом в холодной ванне часами сидит…
— Вашему племяннику к психиатру надо обратиться, — заметил старичок в очках.
— Вот моя тетка медик, так она прописывает от этого дела только сухое тепло, — сказала женщина в зеленой шапочке.
— Всякое тепло хорошо — и сухое, и мокрое. Главное, чтобы не холод, — добавил тучный бородач.
— И совсем не всякое, — возмутился мужчина в кителе. — Сухое, и только сухое! А еще…
— Если хотите знать, так мокрое тепло эффективнее. — прервал его лысый бородач.
— А я слышал, что лучший способ избавиться от этой мерзости — это регулярно растираться спиртом, — сказал спортивного вида парень.
— Спиртом — это уж роскошь, — возразил ему худой небритый верзила.
— Ну и отсталый народ! — воскликнула рыжеволосая женщина. — Вы что, про змеиный яд забыли? Во всех аптеках продается. Стоит только раз смазать, и как рукой снимет.
— Если уж ядом, то только пчелиным…
— И пиявки помогают!..
— Лучше всего — сметаной…
— Правильно! Или кислым молоком!..
— А про бураковый сок забыли?..
— Как сын врача могу засвидетельствовать, что лучше всего — новокаиновая блокада…
— Ничего вы не понимаете! Стоит один раз вываляться в крапиве…
— Нет! Лучший способ — это иглоукалывание…
— Товарищи, — постучал снова ручкой по графину директор клуба, — мне кажется, уже все высказались. Давайте дадим слово нашему гостю.
— Друзья, все вы по-своему правы, — встал Ветрогоненко. — Но если хотите, я дам вам уникальный рецепт от всех видов радикулита. Через неделю и следа не останется. Записывайте: сто граммов алоэ, двести граммов меда…
Участники читательской конференции провожали Максима Ветрогоненко до самой гостиницы.
— Спасибо, сынок!.. Сердечно благодарны!.. Вовек не забудем!.. Спаситель ты наш!.. — слышалось на прощание.
— Очень вас просим, приезжайте к нам еще раз, — пожал руку писателю старичок в очках. — И обязательно прихватите с собой еще какой-нибудь рецепт. Мы вам очень признательны будем…
Тонкости профессии
Кажется, не так уж и сложно быть распространителем билетов. Ходи себе, предлагай, бери деньги, давай сдачу. А на самом деле работа эта, как никакая другая, требует гибкости, сообразительности и, само собой, интеллекта.
Прихожу я, скажем, в местный комитет «Водхозпроекта» и говорю конфиденциально:
— Сам не знаю почему, но к вашей организации я отношусь лучше, чем к другим.
— Ну и что? — спрашивают меня бестактно.
— А то, что при всей любви к вам больше двадцати билетов на вернисаж Комаровского дать не смогу.
— Как! — возмущаются. — На триста человек — двадцать билетов?
— Дадите лучшим из лучших. В конце концов, в лотерею разыграете, как это делают во всех порядочных учреждениях.
— А директору, а заместителям? — начинают торговаться.
— Ладно уж, — подмигиваю, — для них найдем. Добавлю еще десяток.
Месткомовцы веселеют.
— Вы же сами знаете, — говорю, — на дефицитные спектакли и выставки билеты без нагрузки не продаются. К этим тридцати вынужден дать вам девяносто на ансамбль «Пятнистые косынки».
— Как! Ради одного вернисажа — и так мучиться!
— Ну хорошо, даю шестьдесят. Только из уважения к вашему коллективу, — предлагаю компромисс.
— Моя жена терпеть не может «Пятнистых косынок», — умоляюще смотрит председатель.
— Хорошо. Только для вас и вашей жены — квартет «Золотые сандалии». Вы же знаете, как я к вам отношусь…
И так каждый день, в каждом учреждении. Эти диалоги забирают столько калорий, что их никаким комплексным обедом не восполнишь.
Но самое сложное начинается вечером, когда звонят отовсюду, особенно родственники и знакомые.
— Пять билетиков на вернисаж Комаровского… Ну, хотя бы три!..
Трубка умоляет, клянчит, вымогает, угрожает. Трубка предлагает взамен бразильский кофе и обои под дерево. За билет на вернисаж я могу стать владельцем импортного пиджака под кожу и вне очереди пользоваться услугами модного массажиста.
— Да поймите же наконец! — кричу я в трубку. — Я скромный распространитель! И при всей любви к вам…
Они не верят, они не хотят верить!
— Кстати, — говорит жена, — вокруг выставки Комаровского ажиотаж! А он боялся, что вообще никто не придет.
— Никто бы и не пришел, — отвечаю. — Представь себе, что все билеты бросили бы в кассу. Ты, например, пошла бы смотреть картины какого-то там неизвестного Комаровского? Конечно, нет. А вот когда билеты продают с нагрузкой, как это делаю я… Поэтому и заверил Комаровского, что его полотна, которых я и в глаза не видел, будут иметь успех. И, как видишь, добился этого. Все устроил. Из уважения к его отцу, с которым мы в детстве в один драмкружок ходили…
Я скромный распространитель билетов. Но кое-что все-таки могу!
Азбука славы
Десять редакций отказались напечатать мой рассказ. Но одиннадцатая все-таки приняла.
«Начинается! — обрадовался я. — Поднимаюсь на первую ступеньку славы. Надо быть готовым к рукопожатиям, дифирамбам, цветам и всему прочему».
Я шел домой и с гордым видом нес под мышкой добрых полтиража журнала. Конечно, я мог бы закупить и весь тираж (журнал узковедомственный, тираж небольшой), но все-таки неудобно было перед читателями.
Придя домой, я сел у телефона и стал ждать звонков, поздравлений…
Ждал ровно до одиннадцати. Потом открыл телефонный справочник на букве «А».
— Здорово, друг! Ты случайно не подписываешься на журнал «Голос мелиоратора»?.. Нет? А там иной раз попадаются неплохие вещицы. Вот, например, в последнем номере…
Все знакомые от «А» до «Я» твердо пообещали прочитать мой рассказ.
Прошла неделя — ни рукопожатий, ни дифирамбов ни цветов.
Коли говорить откровенно, я по очень-то и обижался на другой. В конце концов, не в каждом киоске и купишь этот самый «Голос».
Отправляясь теперь в гости, я стал прихватывать с собой два-три номера журнала. Посидев часок-другой, торопливо уходил домой, «забывая» журнал у гостеприимных хозяев.
Первые попытки этого мероприятия оказались неудачными. Радушные хозяева, шлепая домашними тапочками, бросались вдогонку и, перехватил меня где-нибудь возле трамвайной остановки, торжественно вручали «забытый» журнал. Но вскоре я научился «забывать» так, что приятели обнаруживали журнал только на второй, а то и на третий день, и причем в самых неожиданных местах.
А поздравлений по-прежнему не было, Цветов — тоже.
«Что за странные люди? — недоумевал я. — Другие на их месте давно зачитали бы журнал до дыр. А этим лень один несчастный рассказ просмотреть».