– У меня бизнес в Москве, друг мой.
– Ого, а сюда чего решил?
– Ну, понимаешь, если сейчас их не остановим, через года два они все здесь будут.
– А бизнес?
– Да что бизнес, на жену доверенность сделал и поехал.
Позже он стал командиром взвода огневой поддержки (ВОП), руководил работой всей ствольной артиллерии и минометов нашего отряда. Вот и говорите потом, что воевать идут неучи, кто в жизни себя найти не смог. Банковские управленцы, владельцы бизнеса, многодетные отцы, офисные работники (как я), кадровые офицеры авиации, автомеханики – все бросали мирную жизнь и ехали воевать.
Многие из «мужичья» соскакивали до конца КМБ: пятисотились и ехали домой. Компания в качестве мер воздействия заставляла их отработать на нужды лагеря то количество дней, которое они провели тут. Они возводили новые палатки, сколачивали нары, стояли на раздаче в столовой. Особенно мне запомнился огромный, раза в два больше меня, амбал, весь в татуировках с рунами и бородой, который мирно улыбался и разливал нам, дрищам, компотик в столовой. Выглядело это забавно. Выбор таких людей я не осуждал, каждому свое, тем более что пятисотиться на полигоне – это одно, а на войне – совсем другое. Там бы их просто убили свои.
Были и бывшие ополченцы. Одного из таких звали Минер, он ветеран двух Чеченских войн, был в Дебальцево, в аэропорту в Донецке. Позывной явно указывал, что с саперным делом он был на «ты». Он так и не доехал до передка, его оставили руководить группой инженерных войск «Вагнера», ставить мины и отмечать их на карте. Мне рассказывали, что Минеру это не особо нравилось, ходил угрюмый, жаловался браткам, что, походу, это не его война. А потом в склад прилетел HIMARS. И «не его война» его забрала. Царствие небесное.
На седьмой день обучения нас начали опрашивать, кто какую специальность хочет получить. Можно было пойти учиться на миномет, гаубицу «Д-30», АГС, СПГ, ПТУР и БПЛА. Брали и на тяжелую технику, но только с опытом. Мы с Максом решили пойти на ПТУР, чему и были посвящены наши последние семь дней подготовки в лагере. Мы разобрались с пусковой установкой, выучили основные маркировки ракет, два раза стреляли. В группе нас было человек 15.
Однажды на стрельбах двое парней произвели пуск ракеты, которая из-за брака поздно запустила движок и упала на землю. Боевая часть отвалилась, осталась топливная. Она начала шипеть и метаться по всему полю в агонии, чем обратила нас в бегство. Никому не охота было помирать от этой шайтан-трубы. Позже, когда все успокоилось, приехали саперы подрывать БЧ. Наложили заряд, мы отошли далеко, за наблюдательную вышку «зеленых», согнали всех оттуда вниз. БАХ! С вышки посыпалось битое стекло от взрывной волны. Мы стояли и угорали над тремя охуевшими от таких дел офицеров. Я тогда ни капли не пожалел, что решил пойти на ПТУР. Это было страшно весело.
А вскоре стало еще веселее. Нас повезли на фронт.
Лнр и невыносимая серость бытия
Мы стояли на последней вечерней проверке. Это был наш 14-й день пребывания в Молькино. Вечером наши позывные должны были произнести в списке на убытие. Мы заранее позаботились о своем досуге, утром отпросились «к стоматологу». В лагере его не было, поэтому всех, кто жаловался на зубную боль, пускали в город до вечера. Мы еще раз попрощались со знакомыми Макса, вкусно поели (после лагерной столовой любая еда покажется мишленовской), послушали музыку. Таких вещей всегда не хватает в условиях информационной изоляции. Я набрал маме и жене по видеосвязи, насмотрелся на их слезы, успокоил, сказав, что все будет нормально (ну да, нормально).
Проверка закончилась, называют список на убытие и наши позывные. Следующий день весь проходит в сборах. Мы возвращаемся с полигона. В местном военторге гигантская очередь, чтобы ее не стоять, спрашиваю у знакомого с палатки, что есть.
– Да нихуя. Термобелье и мультитулы по шесть тысяч.
Ну вот, можно не стоять хотя бы эту очередь.
Ночь. Все суетятся, на территорию базы заезжают автобусы, я насчитал всего семь. Большие, пассажирские. Водилы, обычные гражданские, открывают багажные отсеки, которые моментально заполняются шмурдяками со снарягой. Трогаемся чуть за полночь, за стеклом стоят инструктора и сотрудники лагеря, машут и свистят, провожают в добрый путь.
Маршрут автобусов проходит через Ростов, мимо Новочеркасска. Родные места, особенно грустно проезжать их, зная, что там дом, семья, друзья. Люди, которым на тебя не похуй, и те, кто искренне делают вид, что это так. Карьера, достижения, все, что я обрел в жизни к своим 28 годам, было поставлено на зеро. Теперь я солдат. Теперь мне надо думать о единственной важной и великой цели: битве за Родину. Битве за Россию. «Подъем и упадок народов зависит от судьбы сражений», – писал дед Юнгер. Ком подкатил к горлу.