— Но как только он справился с нуждой, то вернулся и размозжил тому вождю башку! — продолжал Тирно. — Ингвар был невероятно силён!
— Да, Ингваром Непобедимым ещё долго будут пугать и сарсских, и набульских детей, — хмыкнул Лютый, устраиваясь поудобнее на меховом тюфяке возле костра.
— Я на его месте навалил бы в штаны на поле боя, но убегать бы не стал, — мрачно проговорил Рейван, отпивая из кружки дымящийся травяной отвар, приготовленный рудокопом.
— Некоторые воины устрашают противника громким рёвом или боевой раскраской, а кзорг устрашает смрадом! — рассмеялся Лютый.
Рейван улыбнулся. Совсем немного, почти незаметно.
— Ты очень похож на молодого Ингвара, — заметил Тирно, поглядев на него.
— Не болтайте на каждом углу, что я сын Ингвара, если мы выйдем к людям! — огрызнулся Рейван. — И о том, что я кзорг.
Тирно хмуро переглянулся с Лютым, пробуя с поварёшки бульон, тяжело вздохнул и вдруг нахмурился:
— А нам не опасно есть с тобой из одной посуды?
Рейван вздохнул. Зло и раздражённо.
— Опасна лишь его кровь, — усмехнулся Лютый. — Слюни и сопли не опасны — такими уж их создали. Иначе все, с кем кзорги валандаются, передохли бы! А они, как-никак, элитные воины набульского царя.
Тирно удовлетворённо кивнул, снова пробуя суп.
— Когда уже будет готово? — нетерпеливо спросил Лютый.
— Ой! — удивился Тирно, вскинувшись. — Не так страшны в лесу клещи, как медведь, вышедший к ночёвке.
Рудокоп напряжённо вглядывался в окутанную мраком лесную чащу.
— Только не начинай опять о своих пещерных чудовищах, ладно? — фыркнул галинорец.
— К нам гости, Лютый! — воскликнул Тирно.
Между поваленным деревом и кустами что-то промелькнуло. Потом у большого валуна показалась мохнатая шкура и снова скрылась в темноте. Кусты, освещённые пламенем костра, поочередно вздрагивали, словно по ним медленно пробегала волна.
Перед путниками оказался медведь и яростно заревел, открыв полную зубов пасть.
5-3
Рейван и Лютый вмиг схватились за оружие, а Тирно застыл с поварёшкой в руке.
— Наверное, мы разбили бивак в его отхожем месте — с чего он так зол?! — выругался Лютый.
— Он голодный после зимовки! — воскликнул Тирно. — Моей стряпнёй даже лесные цари не брезгуют.
Медведь приблизился. Тирно попятился к деревьям и упал, а Лютый, сжимая в руке меч, поглядел на Рейвана.
— Кзорг, давай, покажи, на что ты способен! — выкрикнул он, поднимая Тирно. — Говорят, ты тролля убил! А это какой-то медведь!
Шанса отказаться от вызова у Рейвана не было. Он широко шагнул навстречу зверю, закрыв своих спутников.
Медведь бросился. Рейван увернулся от когтистой лапы быстрее, чем смог бы любой хорошо тренированный воин. Лезвие меча описало дугу и полоснуло медведя по рёбрам. Зверь рассвирепел и хватанул когтями воздух там, где только что был его обидчик. Рейван подпрыгнул, оттолкнувшись от ствола дерева, и оказался с другой стороны от медведя. Клинок его вошёл над ключицей, прямиком в сердце зверя. Смерть была мгновенной.
— Неплохо, — проговорил Лютый, подойдя.
Наступив ногой на труп медведя, Рейван вынул меч и вытер с него кровь. Облизав пальцы по своему обычаю, он убрал меч в ножны и упёрся руками в колени, пытаясь отдышаться. Перед глазами поплыли разноцветные круги, и земля словно пришла в движение.
Лютый придержал его и помог сесть.
— Ты ещё не излечился, — догадался он. — Посиди.
Рейван рухнул на землю, и галинорец с растерянным взглядом навис над ним.
— Тирно, дай воды!
— Что с ним? Медведь его цапнул? — заволновался рудокоп, поднеся кружку.
— Я цел, — прохрипел Рейван, уворачиваясь от рук Лютого. — Сейчас пройдёт.
Держась за грудь, Рейван глубоко дышал. Бешеный ритм сердца всё никак не унимался, а перед глазами всё сильнее разрасталось яркое полыхание. К горлу подступила тошнота, боль растеклась по телу, обуял животный страх.
Лютый выругался.
— Ты же мог сказать, что вдвоём медведя одолеть легче! — сплюнул он на землю. — Дыши глубже, скоро пройдёт. Надеюсь.
Рейван хорошо знал, что с ним творится. Он истратил много сил в борьбе с медведем, и теперь зов Причастия протянул к нему липкую лапу. Кровь зверя, что он чувствовал на языке, должна была отсрочить неминуемое, скоро… Нужно немного подождать.
В памяти восстал день, когда он прибыл в Харон-Сидис под конец отпущенного срока. В тот раз ему было гораздо хуже, чем сейчас. Он обнимал каменный пол кельи, выпуская горлом собственную кровь. Голова гудела, словно её раскалывал грохот колоколов, тело разрывало болью, как будто от удара о землю после падения с высоты.
К нему пришёл отец Сетт с трубками и пузырьками — и тогда страх и боль отступили. Голова ещё долго шла кругом, но комната уже не плясала перед глазами. Рядом кто-то был. Неясная тень, призрак, видение?.. Это была женщина. Он чувствовал на своём лице слабую соль её слёз, ощущал утоляющую прохладу рук, слышал тихую молитву, льющуюся благословенной песней. Много раз Рейван пытался вспомнить лицо своей матери, но ещё никогда ему это не удавалось.
«Почему ты оставила отца? Как ты могла бросить меня? Не прикасайся ко мне больше!» — вздрогнул он.
Лютый тронул кзорга за плечо. Тот открыл глаза и увидел, что галинорец протягивает ему кружку.
— Ты вчера вырубился и проспал всю ночь. Мы уже собираемся ехать, — сказал он. — Вставай, если хочешь успеть пожрать.
Рейван спешно засобирался, вспомнив, что Ингрид всё ещё в руках набулов. А потом… Нужно сделать всё, чтобы боль Причастия не настигла его вновь.
5-4
Они неслись верхом по лесной тропе, приближаясь к границе с землями набулов.
— Я надеюсь, они не успели перейти мост! — рявкнул Лютый. — На набульской земле мы не сможем двигаться быстро — нам придётся прятаться по кустам и идти по ночам.
— Нам надо настигнуть их раньше! — отозвался Тирно.
Рейван скакал впереди, затянутый гулом тревожных мыслей. Перед его глазами стояла плачущая Ингрид в похотливых руках набульских солдат. Рейван шумно дышал, представляя, как взмахи его клинка рождают в их глазах страх.
Тишина леса вокруг усилила беспокойство, и Рейван остановился. Галинорец поравнялся с ним в тот самый миг, когда в воздухе просвистели стрелы.
— Засада! — воскликнул Лютый.
Рейван склонился к боку лошади, избежав ранения.
Лютый схватил щит, закреплённый на седле, и прикрылся им. Позади вскрикнул Тирно. Рейван обернулся и увидел у него в животе, чуть ниже рёбер, стрелу. Рудокоп обмяк и начал вываливаться из седла.
Рейван и Лютый одновременно спешились. Галинорец побежал к рудокопу, а Рейван, удерживая обоих лошадей, прикрывал их телами себя и своих спутников.
— Рейван, помоги! — прошипел Лютый, снимая Тирно с седла.
Намотав поводья на запястье, Рейван перехватил стонущего рудокопа за плечи.
— Держи его крепче, я сломаю древко, — сказал Лютый.
— Дэрон… — простонал от боли Тирно, хватая галинорца за грудь.
Ворот рубашки воеводы распахнулся, и Рейван узрел клеймо.
Лютый бесстрашно поглядел кзоргу в глаза и одёрнул одежду.
— Ведь я поверил тебе! — прошипел Рейван, опуская рудокопа на землю.
Обман, словно хлыст, рассёк кзоргу сердце, и ярость обожгла руку. Рейван выхватил меч.
Лютый поднял с земли щит. Новый залп стрел запел в воздухе и накрыл их сверху. Щит галинорца задрожал, принимая удары наконечников. Кони заржали и встали на дыбы — Рейван выронил меч, чтобы удержать поводья. С негодованием он поглядел на Лютого. Лишь один удар отделял его от цели, но обе руки удерживали лошадей, под ногами стонал раненый старик, а сердце кричало, что Ингрид где-то близко.