— Воин, — произнесла Маррей, не зная, как обратиться к нему, — подай воды, позади тебя кувшин и кружка.
Он обернулся, чуть не опрокинув предметы на столе, наполнил кружку и протянул ей. Движение его оказалось неуклюжим, и немного воды пролилось на пол и подол платья целительницы.
Маррей недобро поглядела на него.
— И как ты меч-то держишь? — фыркнула она.
Лютый и Тирно на пару рассмеялись над Рейваном. После долгого и тяжёлого испытания воинам требовалась потеха.
К насмешкам соратников Рейван давно привык, а вот укор целительницы его сильно задел. Он и без того, свирепея от близости Лютого, еле сдерживался, чтобы не разрешить кровавой песней главный свой вопрос.
— Как твоё имя? — выдержала Маррей его разозлённый взгляд.
— Рейван, — глухо ответил он.
Целительница высокомерно осмотрела его грязный доспех, поцарапанные кожаные штаны и сапоги, потом перевела взгляд на Лютого.
— Дэрон, ты знаешь, как я отношусь к чистоте в моих помещениях. Уведи отсюда своего друга. И помойтесь: вы все в крови, — приказала она, брезгливо сморщив нос. — Уверена, что в чужой.
Поджав губы, Маррей дожидалась, когда воины выйдут. Лютый неторопливо поднялся и прошёл к дверям, кивком приказывая Рейвану двигаться следом.
6-3
Выйдя на крыльцо, галинорец окрылённо проскакал по ступеням. Он был в победном настроении от встречи с Маррей, которую не видел уже несколько лет. И он был счастлив, зная, что здоровью Ингрид ничто не угрожает. Мечты его теперь сосредоточились на грядущем пиру: он представлял, как напьётся мёда и отведает поджаренного барашка.
Яркое весеннее солнце заливало двор, запах молодой травы и первых распустившихся цветов дурманил голову. Рейван прищурился от бившего в лицо света, следуя за галинорцем, который ловко огибал шедших навстречу воинов и детей, визжавших от веселья.
Воины подошли к колодцу, расположенному вблизи крепостной стены, напротив дома целительницы. Лютый, вращая ворот, поднял из глубины ведро и поставил на скамью. Не обращая внимания на Рейвана, он с нетерпением развязал наручи, расстегнул пряжки доспеха и стянул тяжёлую броню. Затем наполнил черпак, опрокинул его себе на голову и начал оттирать руки и лицо от грязи, пота и крови.
Рейван, увернувшись от летящих брызг, поедал его взглядом.
— Что, собираешься убить меня? — произнёс Лютый, отерев ладонью мокрый лоб.
— Да, — ответил Рейван.
Рука его опустилась на эфес меча, готовая выполнить приказ. В этот момент к ним подбежал парень лет пятнадцати с косой на спине, такой же, как у всех рисских воинов, в шерстяной рубашке, подпоясанной широким ремнём, и озорными, как у всех юношей, глазами.
— Приветствую воинов вана Ингвара, гостей Хёнедана! — поклонился парнишка. Рейван расслабил пальцы. — Ван Харальд просил передать, что ждёт всех в большом зале, — парень показал на главную башню. — А разместиться вы сможете вон в той казарме с другими воинами.
— Хорошо, спасибо, дружок, — сказал Лютый, похлопав парнишку по плечу, — беги.
Затем поглядел на Рейвана, хищно раздувающего ноздри.
— Не здесь, мясник ты проклятый! — бесстрашно прищурился галинорец. — Доставим Ингрид в Нордхейм, и там… Не бойся, я не сбегу. Я мог бы выдать тебя Харальду, но не стал. Потерпи немного.
Лютый похлопал его по плечу, на что Рейван стиснул челюсти так, что зубы заскрипели. Лютый тоже оскалился и, набрав очередной черпак, вылил его на голову кзоргу.
— Умойся. А я пока пойду в большой зал — жрать хочу.
Галинорец взял под мышку ремень с ножнами, прижал к себе наручи, подцепил доспех и устало зашагал в сторону главного дома.
Отерев лицо, Рейван вошёл вслед за Лютым в большой зал. Злость всё больше разрасталась в нём — хотелось с кем-нибудь подраться. В дверях Рейван налетел на крепкого воина, шириной и неповоротливостью напоминавшего горного тролля, его лицо дочерна было расписано рунами. Поглядев на рисса со звериной прямотой, Рейван решил, что довольно ему прикидываться безобидной овцой в стаде, ведь он был волком, страстным хищником. Он не стал уступать воину дорогу. Но грозный соратник Харальда улыбнулся и, похлопав гостя по плечам, сам отошёл с пути.
6-4
Зал был полон людей. Их разнородные голоса и попытки скальда, мерно бьющего в барабан, подчинить общий хаос единому ритму давили на Рейвана с самого начала вечера. По всему залу полыхали горящие чаши, щиты и топоры торжествовали на стенах. Ван Харальд сидел на возвышении за центральным столом в окружении ближних соратников и жены. Превозмогая гул голосов, он увлечённо рассказывал о былых войнах с набулами.
— Мы всегда были сильнее их! Мы всегда побеждали и победим вновь!
Увлечённый рассказом, ван всё же заметил, как молодой воин из Нордхейма рухнул на скамью в самом углу зала и потянулся к кубку.
— Нет, иди тоже сюда! — воскликнул Харальд, махнув Рейвану рукой. — Садись ближе, вы мои гости.
Рейван досадовал, что удостоился общего внимания, но возможность наблюдать за Лютым сделала эту неприятность чуть более сносной.
— За тебя и твой дом, ван! — Рейван протянул кубок навстречу руке Харальда, и все соратники присоединились к его тосту.
— Рейван, это моя жена Алва, а моего сына Рёгнара ты знаешь, он бился с вами в лесу.
Сидевшая рядом с Харальдом прекрасная, хотя и немолодая женщина в расшитом золотом платье слегка поклонилась Рейвану. А широкоплечий мужчина, молодой, но уже с рунами по всему черепу, встал и дружелюбно положил ладонь гостю на плечо.
— Садись сюда, — указал Рёгнар на скамью против себя.
Лютый подвинулся, давая место кзоргу, и продолжил жадно жевать горячее мясо. Рейван перекинул ногу через скамью и тяжело опустился за стол. Перед ним немедленно поставили блюдо и полный кубок. Кругом вновь загремели тосты.
Зал бурлил, как горная река, и Рейван ощущал себя пленённым её течением. Он пил со всеми, но ел мало, не спуская взгляда с галинорца. Двери постоянно отворялись, люди входили и выходили. Поток бушевал, как после таяния снегов. Рейван хотел поскорее выбраться на берег, он очень устал. Ночь прошла в битве с набулами, а весь день до того он гнал коня. Но он не мог проявить неуважение к вану Харальду и Рёгнару, усадившим его рядом.
— Рейван! — раздался звонкий голос позади.
Он обернулся и увидел, что к нему с игривой улыбкой пробирается Ингрид. На ней было платье, а волосы расчёсаны и заплетены в косы. За спиной у неё величественно плыла целительница Маррей.
Женщины сели к столу Харальда: Ингрид рядом с Рейваном, а Маррей — на противоположную сторону, к Рёгнару.
— А почему без Тирно? — спросил Лютый, поглядев на Ингрид.
— Маррей не разрешает ему вставать, — ответила она. — У него… как это… что-то с кровью.
— Заражение, — поправила целительница. — Я даю ему специальные снадобья, и пока ему нельзя пить с вами мёд.
— Золотые руки у тебя, Владычица! — произнёс ван Харальд. — Если бы не ты, мы бы многих уже потеряли! Давай выпьем за тебя!
Он поднял кубок, и все соратники разразились громким кличем: «Выпьем!»
— Если бы не эта женщина, — обратился ван к своим гостям: Лютому, Рейвану и Ингрид, — многие из людей в моих долинах умерли бы. Владычица откликнулась на зов, пришла к нам во время шествия чумы и спасла многих. Воистину ты великая и богатая душой, Маррей, хоть и зовут тебя набульской Владычицей!
Ван Харальд, одарив её восхищённым взглядом, вновь поднял кубок.
Маррей скромно улыбнулась, но даже не пригубила мёд. Также она не взяла в рот ни куска мяса из всего обилия, что стояло перед ней на столе. Единственное, что Владычица ела, — пресные лепёшки и сыр.