— Нас всего двое в космосе, — спокойно возразил космолог: — Я не полечу, так как некому рассчитывать трассу возвращения Корабля в Солнечную систему. Ты ведь не можешь ее вычислить? Ибо не ты космолог. Релятивистскую теорию гравитации не изучал, ее можно усвоить лишь за годы упорнейшего труда А Сверх-разум Невидимой Вселенной не придет тебе на помощь. Он мог, играючи «на скрипке тяготения и волн гравитонов», забросить нас в любые точки космоса. В общем, ты понял меня?
Слейтон потерянно махнул рукой.
— Ну, вот и чудненько! — сказал Ганс. — Лети и побыстрей возвращайся.
Вновь в динамике связи прозвучал голос Байрама:
— Ганс! Вызываю тебя, Ганс!.. Слейтон уже вылетел? Если нет, пусть запомнит: его будут встречать на границе Освещенной Полосы планеты. Пусть ненароком не обстреляет «птице-сапиенсов»!.. Они посланы мною.
— Он еще здесь, Байрам, — ответил космолог: — Хотя самолет уже на катапульте.
— Ах, вон как?! Э, друг пилот, почему медлишь? Приказ командира, — а пока еще Байрам ваш командир — выполняется без колебаний и весьма оперативно. Давай, лети! Я жду.
Слейтон глухо сказал:
— Да, Байрам, лечу немедленно. Я не из тех, кто оставит товарища среди врагов.
— Что-то не то ответил ты, — сказал Байрам. — Какие тут враги? Я подружился с ними! Сам увидишь, ничего мне не грозит. Слейтон отколол следующий «номер», задав вопрос:
— А где гарантия, что со мной говорит Байрам? Изображения на дисплее нет!.. Может, инопланетяне искуссно воспроизводят твой голос? Пока не увижу тебя воочию, не сдвинусь с места.
Байрам молчал, отыскивая выход из комичной ситуации. А может, совещался с разоблаченными инопланетянами? Лишь через десять минут Слейтон услышал голос командира:
— Хорошо, сейчас прибуду на борт! Мой самолет экскортируют лайнеры «птице-сапиенсов». Прошу тебя, Слейтон, встретить нас без фокусов.
Прошли томительные минуты ожидания. Наконец Слейтон увидел, как Освещенную Зону пересекли лайнеры инопланетян и машина Байрама. Спустя время, самолет Байрама был принят в ангар, а лайнеры принялись курсировать на приличном удалении от махины космолета.
Нечленораздельно восклицая, космолог и пилот обнялись с Байрамом. Не видя Патриса, командир оглянулся на экран дисплея:
— Где он? А-а, вот ты где! Ну, здравствуй, дорогой мой. По-моему, ты очень здорово устал, а? Ну, ладно, ладно, отдыхай. А ты, Ганс, сооруди прощальный обед. Потом я представлю вам наших гостей.
— Этих, что ли? — кивнул Слейтон на лайнеры, видные в экране обзора.
— Тех четырех гостей-беркутов, запертых в самолете Патрисa, — наставлял далее командир, — придется отпустить. Для полета с вами к Земле они отберут только двух добровольцев из числа «птице-человеков». А еще двух отправят двухголовые «птице-быки». Как видишь, согласие и мир еще возможны на Туманной планете. Все четверо добровольцев — в моем самолете. Так что...
Байрам умолк, глядя на изменившееся лицо Ганса:
— Что с тобой?!.
Побледневший космолог смотрел выше головы Байрама — на экран связи с Патрисом — и не мог вымолвить слова. «Неужели?..»
— Долго мне ожидать ответа? — спросил Байрам.
— М-м-м... Извини!.. Понимаешь, обед придется есть втроем. Взгляни на дисплей!
Байрам, чувствуя нечто ужасное, резко повернулся — и замер, закрывая лицо ладонью. Что-то похожее на рыдание повисло в рубке:
— Что-о?!. Этого не может быть! Он только что улыбался мне!.. Ты не ошибся, Ганс?.. Может, он просто уснул?
— Хотел бы я верить в это, — сурово произнес Слейтон, протягивая Байраму кусок ленты: — Запись не лжет!.. На, прочти слова Патриса, записанные видеомагнитофоном.
То и дело вытирая платком глаза, Байрам читал: «Дорогие коллеги и братья! Я ухожу в бесконечность, как правильнее называть Ту Сторону Бытия. И не жалею ни о чем. Немного огорчает, что приходится уходить Туда в такой невообразимой дали от Земли. У меня к вам, друзья, единственная просьба: когда прилетите на стационарную орбиту Земли, — а я уверен, что вы вернетесь домой живыми и невредимыми, — скажите землянам, чтобы они берегли прекрасный голубой Шар от всяческих катаклизмов и бед. Печальный урок Туманной планеты будет для всех вечным предостережением. Землю — колыбель рода Хомо — чадо любить и беречь! Поцелуйте за меня ее леса и горы, почву и хрустальную воду родников. И пусть она до конца вечности тихо плывет по древней орбите вокруг центра Млечного Пути. Прощайте!».
Они долго молчали. Никому не хотелось верить, что Патрис умер! Наконец скорбную тишину нарушил голос космолога:
— Последнее время он писал чей-то портрет. Обещал показать его, как только закончит...