Потом, будто внезапно вспомнив о срочном деле, Симон прервал свои нелепые россказни и поспешил заявить:
— Извините, мне нужно идти. Я и так сильно задержался… До завтра, как условились.
Напоминая о предстоящей встрече, он заговорил тихо и таинственно, словно опасаясь вездесущих подслушивающих шпионов. Я ответила: «До завтра», — и увидела, как он побежал и сразу потерялся в толпе.
Тогда я повернулась к главному входу вокзала и обнаружила Каролину, которая с улыбкой до ушей шла мне навстречу. К моему великому удивлению, она вела за руку маленькую светловолосую хорошенькую девочку лет семи-восьми. Правая рука Каролины была занята чемоданом, а левой, отпустив девочку, она радостно меня поприветствовала и завопила, не обращая внимания на снующих между нами прохожих:
— Так-то ты меня встречаешь на перроне! Треплешься с молодыми людьми, а до моего поезда тебе и дела нет!
Она подскочила ко мне и расцеловала со свойственной ей восторженностью. Девочка смотрела куда-то в сторону со скромным видом юной вышколенной барышни, которую еще не представили. Я заговорила:
— Знаю, я чуточку опоздала. Прости. Я тебе все объясню…
— Не стоит оправдываться: я своими глазами видела, что ты была с интересным молодым человеком! Ну ладно, это — Мари, дочка Жанны и моего брата Жозефа. В Амстердаме меня попросили ее забрать и отвести обратно к родителям.
При этих словах девочка старательно и серьезно мне поклонилась, присев в замысловатом церемонном реверансе, какому учили девиц пятьдесят или сто лет назад. Я ответила ей: «Здравствуй, Мари!» — и Каролина с жаром продолжила свой рассказ:
— Она провела каникулы у тети, ты, конечно, помнишь, сестра Жанны вышла замуж за офицера русского флота. Я уже рассказывала тебе историю про Бориса, попросившего политическое убежище во время стоянки его судна в Гааге.
Рассудительным тоном взрослого человека, выражаясь слишком вычурным для малолетнего ребенка языком, малышка Мари прокомментировала:
— Дядя Боря не был настоящим политическим беженцем. Он — советский разведчик, замаскировавшийся под диссидента, которому было поручено посеять разброд и шатание в рядах работников атомной промышленности.
— Ты сама до этого додумалась? — спросила я лукаво.
— Сама, — ответила она, не дрогнув. — Я заметила, что у него на левом запястье — синяя татуировка, это его шпионский номер. Он пытался закрыть его кожаным браслетом, который носил якобы для укрепления сустава при нагрузке. Но это неправда, потому что он никогда не таскал тяжестей.
— Не слушай Мари, — сказала Каролина. — Она постоянно выдумывает всякую фантастическую небывальщину, шпионские страсти или истории про духов. Дети читают слишком много сказок.
В эту минуту я обнаружила, что за нами наблюдает какой-то человек. Он стоял за углом чуть поодаль, в нескольких шагах от нас, и чересчур пристально рассматривал нашу немногочисленную группу. Сначала я подумала, что его внимание было особенно сосредоточено на Мари.
Он выглядел лет на сорок или чуть постарше, на нем был серый английский двубортный костюм-тройка (пиджак, брюки и жилет), правда, поношенный, потертый и потерявший вид; такими же несвежими были рубашка и галстук, будто он спал одетым, пока ехал в поезде дальнего следования. В руке он держал черный кожаный чемоданчик, напомнивший мне, точно не знаю почему, саквояж хирурга.
Пронизывающий взгляд темных, глубоко посаженных глаз, асимметричные, тяжелые, неприятно грубые черты лица, большой рот, скривившийся в усмешке, — все это внезапно показалось мне знакомым, тем, что я видела совсем недавно, но забыла, где именно.
Вспомнила: он — шофер такси, доставивший меня на вокзал. Мне стало до того не по себе, что я почувствовала, как покраснела. Я отвернулась от мерзкого типа, но через несколько секунд уставилась на него.
Он, не шевелясь, смотрел в ту же сторону, что и раньше, но на самом деле, наверное, подстерегал Каролину. Я уже говорила, что Каролина очень привлекательная? Высокая, ладная, стройная, с коротко стриженными светлыми волосами, нежным, почти юношеским лицом, она — вылитая Джейн Франк, и мужчины любого возраста всегда оказывают ей более или менее явные знаки внимания.
Мне следует еще кое в чем признаться: уверяют, что мы похожи как две капли воды. Обычно нас принимают за сестер, а еще чаще — за близнецов. Нередко бывало, что друзья обращались ко мне, полагая, что говорят с ней, из-за чего и случились некие странные события.