– Нет. Конечно, нет. Вы получаете широкое образование. Что может быть важнее? И, я уверен, образовательные возможности, а точнее, академические, а так же библиотеки, несколько ограничены на острове.
– Да, это так. Здесь, в Кембридже, я чувствую себя как на празднике.
– Что ж, возможно, вам стоит задуматься о Рэдклиффе. Я был бы более чем счастлив написать вам рекомендации.
– Были бы? – Мэй села прямее, как будто бы разряд тока прошёл через её тело.
– Не смотрите так удивлённо, моя дорогая. Нам нужно больше образованных женщин. Избирательное право – не просто предмет моей жены, Алисы. Оно предназначено для всех людей. Мы все только выиграем, если женщины получат право голоса и начнут работать на государственной службе. – Он остановился. – Ох, я вспомнил кое-что об этом Лоуренсе. Он был опытным художником, а также физиологом. Его рисунки различных органов часто использовались в учебниках по анатомии, и, я уверен, если вы вернётесь в библиотеку Гора, то найдёте гравюру или, возможно, рисунок тушью, на котором он изобразил одно из этих мифических подводных созданий. Должно быть, он хранится в коллекции редких книг. Вам стоит проконсультироваться с хранителем, Елеазаром Уиншипом. Спросите его. Он немного странный малый. Кроме того, что он хранитель, Елеазар – знаток санскрита, он перевёл ряд священных текстов о Будде.
– Я так и сделаю. А сейчас пойду в обсерваторию, – сказала Мэй, чувствуя себя немного виноватой, что солгала.
– Удачно понаблюдать за звёздами, – пожелал профессор Гилберт, возвращаясь к чтению.
Мэй не была уверена, чем или кем был Будда, но решила, что лучше это выяснить.
Однако Будда мог подождать: она хотела встретиться с Хью на берегу реки Чарльз.
Выскользнуть из дома Гилбертов было довольно легко, а Хью ждал её под аркой Гарвардского моста, перекинувшегося через реку Чарльз. Она всегда останавливалась на мгновение, прежде чем броситься к нему. Ей хотелось просто погладить его взглядом. Его худощавое тело, немного лохматые волосы, то, как он наклоняет голову – она всегда так по нему скучала. Девушка долго просто не могла в это поверить. То, что они с Хью нашли друг друга посреди бесконечной Вселенной, казалось настоящим чудом. Было что-то почти восхитительно болезненное в этом отсроченном состоянии тоски – боль от ещё не угасшего желания.
Как долго она сможет это испытывать? Мэй вырвалась из тени дерева и впорхнула в его объятия.
Каждый раз, обнимаясь, они как будто навёрстывали упущенное: почти два месяца, проведённые врозь. Губы Хью коснулись её, и Мэй почувствовала, как будто через тело прошёл электрический разряд. Она задрожала, и Хью обнял девушку ещё крепче.
– Замёрзла? – спросил он.
– Все хорошо, – Мэй улыбнулась и провела рукой по его щеке. – Люблю, когда ты не бреешься.
– Ничего, что колется?
– Ничего, – она рассмеялась и немного отстранилась.
– Ты захватила купальный костюм?
– Имеешь в виду мою земную одежду, не так ли?
Она отступила и приподняла небольшую, размером с книжку, сумочку, в которой всегда носила сухую нижнюю юбку. Девушка улыбнулась и начала расстёгивать плащ. Даже в самые холодные вечера она одевалась довольно легко, потому что не чувствовала холода, как все остальные. Затем сбросила платье и осталась стоять в нижней юбке и высоких ботинках на пуговицах. Присев на одну из опор моста, начала расшнуровывать ботинки.
– Мне кажется, кто-нибудь просто обязан придумать более удобную повседневную обувь для женщин. Только подумай, сколько времени тратится впустую на возню с этими пуговицами. И это в первый год нового века. Ноги не должны приносить женщинам неудобств, даже если они не русалки.
– Действительно. Я над этим поразмыслю. «С новыми ботинками в новый век». Что ты думаешь об этом девизе?
– У меня есть даже лучше: «Новые ботинки новой женщине нового века».
– Отлично. Лучше не придумаешь, – улыбнулся Хью.
– Даже не пробуй. Ты должен сосредоточиться на звёздах, – сказала она, стягивая второй ботинок.
Хью смотрел на неё. Он никогда не видел никого красивее. Для него Мэй была подобна луне, он любил в ней поистине всё, и не было ничего более волшебного, чем наблюдать за её превращением, когда девушка скользила в воду. Сначала она стеснялась превращаться у него на глазах. Но потом стала непринуждённей и позволяла ему сидеть рядом с нею на бетонных опорах моста, пока болтала ногами в воде. Обычно она сразу окуналась, а потом, спустя несколько взмахов, её ноги сливались и превращались в хвост, мерцающий под водой. Теперешний способ занимал гораздо больше времени, но ему доставляло такое удовольствие наблюдать, как её ноги срастаются, и плавник, переливаясь фиолетовым и золотым, начинает поблёскивать в воде. Потом, за считанные секунды, она исчезала, уносясь, словно пламя, разгоревшееся под речной рябью.