– Вижу, у вас есть поклонник, – к Ханне, коснувшись её руки своей, затянутой в кружевную лавандовую перчатку, наклонилась пожилая леди. – Я любуюсь вашей шляпкой – премиленькая, даже без перьев! – она скользнула взглядом по шляпе женщины на соседней скамье: зелёной, украшенной замысловатыми шёлковыми цветам и маленькой птичкой, с крыльями, распростёртыми, будто для полёта. – Цветы – подделка, – прошипела она. – И, можете быть уверены, румянец на лице Дениз Лэттимор – такая же подделка, а вот птичка – настоящая, мертвее мёртвого.
– Не переутомитесь, моя дорогая, – посоветовал её муж.
Ханна видела множество таких шляп в шкафу своей хозяйки, когда работала у Хоули. Целые стаи мёртвых птиц гнездились на шляпках Эдвины Хоули, хранящихся в специальном шкафу для головных уборов и обуви. Ханна наклонила голову:
– Это пеночка?
– Да, к сожалению, редко встречающаяся в наши дни. Оранжевоголовый пеночковый певун. Гнездится, главным образом, в Канаде. Зимует в южных штатах, предельно близко к Мексике. Улетает на юг ранней осенью. Однако попался в сети миссис Лэттимор, – леди издала презрительный горловой звук. – Что ж, думаю, пришло время выдвигаться. – Она подхватила свой плащ и поднялась со скамьи. – Боже милостивый, вы только посмотрите – миссис Гарднер, должно быть, нацепила крылья белой цапли! Ей, конечно, виднее! Иметь столько денег и по-прежнему спускать их на убиение птичек. Лучше бы ограничилась коллекционированием предметов искусства. Она строит так называемый дворец близ Фенуэя. Я хочу сказать, просто ограничься этим, Белль, и прекрати убивать птиц.
– Элизабет, я сомневаюсь, что она действительно стреляет по птицам, – заметил муж, прерывая тираду супруги.
– Роберт, а какое это имеет значение? Она поддерживает убийство птиц, покупая эти чёртовы шляпы.
– Дорогая, мы же в церкви.
– Да, и Бог смотрит вниз, на свой растоптанный дар, на своё убитое создание.
Минуту или две спустя Ханна уже стояла на ступеньках церкви. Пожилая пара ушла, заметив каких-то друзей. Ханна же высматривала в толпе Стэнниша, надеясь, что тот не будет настаивать на посещении приёма. У неё ужасно болела голова. И всё из-за свадьбы. Её собственная – в маленькой часовенке в Тоскане – будет гораздо лучше. Никакого приёма. Тело свободно от тюлево-атласного плена. Рисуя платье, он оставил ей плечи открытыми. Она хочет чувствовать себя так, словно плывёт! Ханна тут же почувствовала себя виноватой за глупые мысли.
Но эта свадьба казалась бесконечной, и в ней будто бы нарастала приливная волна страха. «Это не моя свадьба, – повторяла себе девушка снова и снова. – Моя будет совсем другой». Она честно думала, что потеряет сознание в тот момент, когда бриллианты блеснули в свете, льющемся из-под потолка.
Ханна знала, как унять боль – спуститься в гавань, как только стемнеет, и скользнуть в воду.
– Ханна! – зов ударил её, словно молния. Она застыла, глядя на Этти, взлетающую к ней по ступенькам. Казалось, девочка выросла на целый фут. Ей уже исполнилось двенадцать, и её тёмно-каштановые волосы были уложены в изящную причёску. В обычно серьёзных серых глазах читалось смятение, когда Этти поняла, что перед нею действительно Ханна:
– Что с тобой случилось?
Ханна попыталась рассмеяться, переведя вопрос в шутку:
– Я могла бы спросить у тебя то же самое. Ты вытянулась по меньшей мере на фут, а твои волосы…
– Да, и твои волосы! – Этти окинула её строгим взглядом. Этти единственная из Хоули знала правду о Ханне: что она дочь моря и ушла со службы, потому что влюбилась в Стэнниша Уитмана Уилера. – Кто это удумал? – резко спросила она, кивая на Ханнину голову. Ханна вздохнула. Этти никогда не ходила кругами: она была самым прямолинейным человеком на свете.
Всегда была – в том, как смотрела на мир, – старше своих двенадцати лет, или девяти, когда Ханна впервые встретила её, устроившись служанкой к Хоули.
– Почему ты не в Европе? Ты должна была отплыть ещё неделю назад, – спросила Ханна, пытаясь сменить тему.
– Пришлось отложить, – Этти внимательно следила за нею. – Возникли некоторые дела, – сказала она растерянным голосом, а потом шагнула ближе и набросилась на неё: – Ты не ответила на мой вопрос – что с тобой случилось? Ты такая другая. И это не только из-за волос, верно? Нет, не только. – Эттины глаза ощупывали её. Было почти больно, когда на тебя так смотрят. – В тебе что-то изменилось. Ты… ты выглядишь лакированной!