Мэй откинула голову назад, её губы полуоткрылись, глаза расширились от ощущения чуда, когда она увидела звёзды, так много значившие для неё теперь. Люси обратила внимание, что поза сестры была полной противоположностью обычной позе молящегося, обращающегося к своему Богу, склонив голову. Вместо того, чтобы молиться в церкви, Мэй изучала самую душу ночи, боготворя каждую новую звезду, появлявшуюся в новорождённых созвездиях, мерцающих в густой тьме. По лицу Мэй скользнула улыбка:
– Люси, ты это видишь?
– Что?
– Посмотри налево. Вон там! Гляди, восходит Орион. Его легко найти по поясу из трёх ярких звёзд.
– Да… да, я вижу.
– Теперь посмотри к югу от пояса. Строго говоря, позади него… это туманность Конская голова.
– Расплывчатая, но пылающая.
– Да, это она… Хью говорит, это обломки скопления звёзд или, может, части галактики, сгоревшей на заре времён.
– Сгоревшей… хочешь сказать, уничтоженной…
– Или, возможно, что-то зарождается, даруя жизнь новым звёздам. Туманности могут становиться колыбелями новых звёзд, новых галактик.
– Звёзды взрываются и сгорают?
– Постоянно… непрерывно, – с томлением в голосе проговорила Мэй.
Ночь прояснялась, освещаясь звёздами. Морская дымка рассеялась, и океан стал зеркалом небес. Сёстры то плыли за китом, то усаживались кататься на разгоняемые им упругие волны. Очутившись между небом и подводным миром, они чувствовали, словно плывут через мерцающую шкатулку с драгоценностями Вселенной. Скопления звёзд венчали ночь, будто короны. Ветер и вода разорвали и унесли большую часть одежды сестёр, и они остались почти что нагими: лишь клочья юбок влажно цеплялись за тела, но девушки никогда ещё не чувствовали себя такими нарядными.
Какое-то время они катились на китовых вонах, потом, на рассвете нового дня, поймали первую струйку Водоворота Кори. Инстинкт говорил продолжать плыть на север, но внутри разгорался и другой зов, противоположный. Сперва они обе молча боролись с ним, но влечение только росло, и, наконец, Люси поняла, что больше не может сдерживаться:
– Надо взять южнее, Мэй. Мы обе это знаем. Она там. Я её чувствую.
– Я тоже, – проговорила Мэй полным благоговения и удивления голосом. Ещё никогда Законы Соли не были столь сильны, и, хотя Мэй знала, что должна бояться отрываться от указывающего направление течения, в её крови не чувствовалось ни капли страха.
Две сестры – две дочери моря – развернулись и устремились прочь от кита. Тот сверкнул огромным глазом, словно говоря: «Был рад вашей компании».
24. Кровь и соль
– Прекрасно, миссис Лимсоул, – сказала Лайла, повернувшись к бортпроводнице. – А эти очаровательные птифуры. Выглядят словно драгоценные камни. – Рука девушки скользнула в карман. – Хотела бы вознаградить вас за ваши старания. – Она вытащила чек на внушительную сумму.
– Ой, что вы, мэм, я не могу это принять.
– Вы должны. Я знаю, как здесь заведено. Женщинам не платят наравне с мужчинами. Я нахожу это очень неправильным.
– Что ж, если вы настаиваете, дорогая. Так мило, что вы делаете для миссис Дайер. Она вернётся с минуты на минуту.
– Я буду готова.
Как только миссис Лимсоул ушла, Лайла осмотрела комнату, быстро запоминая обстановку. В центре стоял стол. Светильники приглушены – хорошо. В углу ширма. Идеально! Оставалось всего несколько приготовлений. Лайла придвинула стул к столу так, чтобы миссис Дайер сразу же села. Поставила тщательно завёрнутую коробочку возле тарелки с птифурами. Шампанское уже было открыто и налито в бокал, словно ожидая почётного гостя, единственного гостя. Потребуется всего один шаг, самое большее – два, чтобы Лайла добралась до спинки стула оттуда, где она спрячется. Девушка очень надеялась, что миссис Дайер быстро сядет. Так всё будет намного проще – её голова окажется как раз на нужном уровне. К тому же, если она сядет, ей будет тяжелее вырваться. Когда всё было готово, Лайла встала за ширму и достала из кармана нож.
Девушка понятия не имела, сколько прождала, но одно знала наверняка: те минуты были самыми спокойными, самыми радостными мгновениями в её жизни. Она никогда не чувствовала такого покоя, такой безмятежности. «Такой… такой… цельности», – подумала она, слыша, как поворачивается дверная ручка.