— Не будем пикироваться, — сказала Кили и подцепила на вилку прозрачный кусочек дыни. — А чем вы занимаетесь?
— Я жестянщик, — сказал он.
— Жестянщик?
— Вот именно. Я изобретаю.
— Что же вы изобретаете?
— Все, что понадобится.
— Вроде истории о моем отце-сенаторе?
— Это был экспромт, а не изобретение.
— Это было надувательство, — засмеялась Кили, но тут же нахмурилась и взяла еще один пирожок. Очевидно, он очень легковесный человек. Или пройдоха. — И этим можно заработать на жизнь?
— Зарабатываю, как видите, — беззаботно ответил он.
Кили не стала настаивать на подробностях, окончательно решив, что перед нею пройдоха. Стараясь не показать своего нетерпения, она поскорее покончила с едой, коротко поблагодарила и поднялась уходить.
— Куда же вы спешите? Я думал, мы еще забинтуем вашу ногу.
— Она не очень болит, — солгала Кили. — Я... мне еще надо позвонить Трою, чтобы забрать свои вещи.
— Звоните отсюда, а я пока достану бинт. Всего минута, и мы зафиксируем вам лодыжку.
Похоже, он не возражает против ее ухода. Не желая показаться неблагодарной, Кили кивнула, села на место и взялась за телефон.
После десятого гудка она положила трубку.
Вернулся Дигби.
— Все еще нету?
— Одному Богу известно, в каком он сейчас баре или казино.
Дигби опустился рядом с ней на колени, и Кили забеспокоилась: вдруг он начнет пялиться и выше, а на ней всего лишь одна его футболка. Она крепко сжала колени и выставила лодыжку.
— Кажется, кровотечения нет, — объявил Дигби с лукавой улыбкой. — Прогноз великолепный. Жить будете.
— А то уж я забеспокоилась, — буркнула Кили.
— Вы все еще не хотите подобреть и стать паинькой, — посетовал он, снимая оболочку с бинта.
— Извините, если я не похожа на образцового пациента. Вывихнутая лодыжка — это наименьшая из моих бед.
— Вы передумали насчет свадьбы?
— Нет, — сказала Кили и сама удивилась, как легко ей дался ответ и как она уверена в правильности своего поступка. — Мы с Троем неплохо развлекались, но все закончилось еще до похода в церковь.
— Главное — вовремя остановиться.
— Да. Я... — фраза повисла в воздухе. До нее вдруг дошло, что она разговаривает с незнакомым человеком. К тому же весьма сомнительным. — Вы правы. Брак только осложнил бы наши отношения.
— Если слишком туго, скажите. — Он крест накрест обматывал бинтом лодыжку и щиколотку. — Надо зафиксировать, не нарушая кровообращения.
— Не туго, — сказала она. — Кстати, где вы этому научились? — Если он скажет, что был бойскаутом, она чем-нибудь огреет его по башке.
— Приходилось, когда играл в футбол.
— Вы были футболистом?
— В школе. Если в шестом классе имеешь шесть футов росту и силы не занимать, все только рады, если ты увлечешься футболом. Ну вот, — он опустил ее ногу на пол. — Готово.
Она встала и попробовала наступить.
— Гораздо лучше. Спа... — ее глаза потянулись за ним, когда он выпрямлялся во весь рост, — ...сибо.
Она увидела чувственный блеск в его глазах и с изумлением ощутила, как стремительно и сильно вспыхнуло ответное желание.
Мне этого не надо! — с яростью подумала она, отводя взгляд. Это стресс вызвал непонятную физическую аномалию. Должно быть, так.
Дигби был в таком же замешательстве, что и Кили.
— Я... э-э... не накладывал бинт на пятку. Там кожа содрана.
— Это из-за песка.
— Песок сильно трет. Поэтому... э-э... из него делают наждачную бумагу. — Он глубоко вдохнул, выдохнул и сказал спокойнее: — Вам нужно смазать пятки мазью с антибиотиком. У меня есть.
Она пошла следом за ним в сторону ванной.
— Вы всегда берете с собой бинт и антибиотики?
— Работа жестянщика чревата порезами, — донеслось из ванной. Он вернулся с тюбиком в руках. — Хотите, я... — Он посмотрел на ее босые ноги, и Кили стало неловко, будто ее выставили напоказ.
— Нет! — излишне резко сказала она, но постаралась смягчить голос. — Спасибо, я сама.
Он кивнул и подал ей мазь.
— Что теперь?
Она пожала плечами.
— Буду ждать Троя. Не взламывать же его дверь!
— А вы умеете?
— А вы? — Она смотрела на него подозрительно.
— Я умею, — сказал он. — Но я рассуждаю теоретически.
— Я не умею, но теоретически одобряю. Хорошо бы зайти и выйти, пока Троя нет, чтобы избежать ссоры. — Лоб Дигби прорезала морщина, и Кили поспешно добавила: — Я не хочу быть соучастницей взлома.
— Есть много способов попасть в номер отеля и без взлома. Вы зарегистрированы в этом номере?
Кили кивнула.
— Значит, имеете полное право в нем находиться.
— Сомневаюсь, что копы с этим согласятся. При моем везении, я окажусь в тюрьме, одетая только в вашу футболку. — Да еще в одной камере с вами, подумала она.
— Но дверь может открыть сотрудник отеля.
— Вы слышали, что говорила приемщица?
— Забудьте про нее! Ее дело — торчать за конторкой и глядеть на экран компьютера. Уборщицы заходят в номера днем и ночью.
— Комнату убирали недавно. Когда мы уезжали, горничная была в соседнем номере.
— А если вам что-нибудь понадобится? Гладильная доска?
— И при этом меня не будет в комнате? Подозрительно. И наряд мой...
— Наряд сойдет. У вас в комнате ведерко для льда, наверно, пустое?
— Да, но...
— Держите это. И ключ от своей комнаты, с виду они все одинаковые. Пошли со мной.
— Я не могу в таком виде.
— Вы были в бассейне, а теперь вышли за льдом.
— Я была в бассейне?
— Где же еще можно быть в таком виде? А я — Трой... как моя фамилия?
— Митчел.
— Трой Митчел из номера?..
— Двадцать четвертого.
— Из двадцать четвертого номера, и сейчас я из бассейна закажу утюг и гладильную доску.
— Думаете, получится? — спросила Кили, когда они, крадучись, спускались на четвертый этаж.
— В кино получается.
— Неубедительно. В кино все получается. По счастью, на четвертом этаже никого не было, они установили местонахождение ледника, лифта и комнаты Троя.
— Отлично, — сказал Дигби, выглядывая из закутка, где стоял ледник. — Отсюда видна ваша комната. Когда принесут гладильную доску и постучат, вам будет видно. Мне нужно пять минут, чтобы подняться в бассейн, и еще пять, чтобы спуститься. Вы знаете, что делать, если доску принесут, а меня еще не будет?
Кили кивнула.
— Хорошо. Теперь расслабьтесь.
— Вам легко говорить, — проворчала она. — Вы одеты.
— Не надо меня травмировать. И без того нелегко видеть, как моя футболка болтается у вас на плечах. — Он издал сухой смешок.
— Ладно, идите звонить.
— Ваше желание — для меня закон.
Без часов она не имела представления о времени, но ей показалось, что прошло больше десяти минут, прежде чем Дигби вернулся.
— Уборщица не появлялась? — спросил он. Она помотала головой.
— За льдом кто-нибудь приходил?
— Мальчик лет десяти. Он весьма заинтересовался процессом выдачи льда и не заподозрил, что в засаде скрывается полуодетая леди.
— Вы не скрываетесь, вы слоняетесь. Скрываться означает иметь дурные намерения.
— Благодарю вас, мистер Вебстер[1].
— Моя мама преподавала английский язык.
— У вас была мама? — не подумав, спросила Кили.
— Да. У меня была мама. А вы сомневались?
— Мне трудно представить вас маленьким.
— Если бы вы познакомились с моей мамой, она охотно снабдила бы вас шокирующими подробностями моего детства. — Вдруг он напрягся. — Наполняйте ведро. Из лифта выносят гладильную доску..
Она насыпала лед в ведро и выглянула из укрытия. Горничная, одетая в форму, стучала в дверь к Трою; подождав немного, она достала свои ключи.
— Иди! — сказал Дигби и сжал ей локоть. — Все, что от тебя требуется, — это идти так, как будто ты имеешь полное право находиться в комнате. Так оно и есть.