— Ну, что ты там зарабатываешь? Гроши! Да и вообще… писатель, а жена — секретарша.
Он очень гордился своим званием писателя. А того, что она поступила на работу не только ради заработка, он так и не понял.
Она плакала, но стояла на своем. И вот работает уже третий год. Теперь им без ее скромной зарплаты просто не обойтись. Павлу Ефремовичу удается что-либо заработать все реже.
Он как-то угас, помрачнел, замкнулся в себе. Вместо того чтобы сидеть над романом, целыми днями читает или пишет письма знакомым и незнакомым писателям. И, она заметила, очень болезненно относится к тому, упомянут его имя в передаче по радио, в газете или не упомянут. И еще, очень простой в своих потребностях, в отношениях с окружающими, он стал придавать много значения внешнему. Ему вдруг стали нравиться дорогие вещи, внимание, пусть и неискреннее, вышестоящих лиц.
Что с ним происходило? Наталья Андреевна думала об этом все чаще, терялась в догадках и не могла найти ответа.
И вот появилась эта женщина. Юлия Борисенко была командирована в область для участия в совещании местного отделения Союза писателей. Естественно, что Павел Ефремович как член правления много времени проводил в ее обществе.
Юлия начала писать еще в юности, человеком она была явно незаурядным, с нею было интересно поговорить. Наталья Андреевна не видела ничего странного в том, что муж стал приводить эту женщину в дом. Хотя первое же появление Юлии в семье оставило неприятный осадок.
Наталья Андреевна увидела их из кухни, она как раз занималась стряпней. По дорожке от калитки к крыльцу между мальвами шла женщина в белом костюме. У нее был высокий стан, свежее, загорелое лицо и короткие бледно-золотистые волосы. Павел Ефремович шел позади, и по его смуглому, с четким профилем лицу Наталья Андреевна поняла, что муж взволнован. Торопливо вытерла о передник руки…
Юлия держалась просто, приветливая, разговорчивая, веселая. Павел Ефремович провел ее в столовую к книжному шкафу с редкими изданиями, которыми он гордился, и вернулся на кухню. И без того темные глаза его стали совсем непроницаемыми.
— Чего ты выскочила такая? Могла бы переодеться, — он критически оглядел стол с горкой насеянной муки, открыл холодильник. — Никогда у тебя не бывает ничего к столу!.. Постели белую скатерть.
Он бывал резким, даже грубым, и раньше, но никогда ей не было так больно от его слов. Так, с комком в горле, и накрыла на стол, а потом и попрощалась с гостьей.
На следующий день муж накричал на нее из-за рубашки. Ему понадобилась вдруг белая нейлоновая:
— По-твоему, я не имею права приобрести себе приличную рубашку?
Она понимала, что такая рубашка мужу и в самом деле нужна, и все же задумалась.
Прошло еще несколько дней, и Наталья Андреевна перестала сомневаться. Она слишком хорошо знала мужа, чтобы не догадаться, что с ним происходит. Павел Ефремович ловил каждое слово, каждый взгляд Юлии. Конечно, Юлия моложе его, но она свободна, с мужем разошлась, растит дочь.
Они собрались в соседнее село, где должны были провести встречу с колхозниками и познакомиться в районном Доме культуры с творчеством членов местного литературного объединения. Павел Ефремович не пригласил ее с собой. Не сделала этого и Юлия. Правда, в машине не оказалось места, с ними ехали еще писатели и один партийный работник. Наталья Андреевна посмотрела «Волге» вслед, — машина подошла за Павлом Ефремовичем к дому, — и занялась приготовлением абрикосового джема. Абрикосы уже осыпались, а у нее все не доходили руки.
Ночью не спалось. Пыталась представить себе, чем они могут там заниматься. Собрались где-нибудь за бутылкой вина? Или бродят по окрестностям? Юлия там впервые, а Павел любит быть гидом у своих гостей. Идут рядом, облитые лунным светом, под которым волосы Юлии кажутся совсем золотыми. Павел помолодевший, оживленный…
Конечно, Юлии можно быть и знающей, и умной, и красивой! Ей не приходилось вот так, как ей, Наталье Андреевне…
Нет! Наталья Андреевна сбросила с себя простыню и встала. Довольно! Дело не только в Юлии. Просто она, Наталья Андреевна, устала так жить и больше не желает.
Ложась спать, она не закрыла ставни, ночь была очень хороша: ясная, лунная. Зеленоватый свет лился в окна, и в комнате было светло как днем. Она достала с антресолей в кухне чемодан и принесла его в спальню, пристроила на двух сдвинутых стульях. Рубашки, носки. Электробритва у него с собой. Что там ему может понадобиться еще? Да, полотенца, носовые платки.
Она покончит с этим рабством. Почему, спрашивается, она должна приносить себя кому-то в жертву? Быть чьим-то приложением? Она может быть еще и сама по себе. Еще не так стара.