Мы просто потрясены! —
уверяют многоголосые хоры.
Согласно подсчетам, демократическое большинство
действительно взволновано и потрясено.
Но послышались и разговоры,
что, мол, нужно больше твердости,
несмотря ни на какие жертвы.
Отстаивающее это мнение большинство
не сдаст позиций без боя.
Что, однако, не означает, как сказал телекомментатор,
будто вечерние новости не вызывают у нас
душевных волнений.
«Аминь! Все предрешено…»
Аминь! Все предрешено.
Недаром в кино и в романах
катастрофа уже свершилась
и стала легендой, вроде
той сказки о Гаммельне, где
все также было предрешено.
Там ребят с их крысами
замуровали в пещере
Лысой горы.
Время тянулось долго,
ребята шептали друг другу:
Нас обязательно найдут.
Родители между тем
делали вид, будто ищут детей,
которых сами же замуровали.
Окрест разносились вопли:
Мы их найдем!
Найдем
обязательно!
Лишь один мальчуган тихонько сказал своей крысе:
Никто нас тут не найдет, потому что никто и не ищет.
Все заранее предрешено.
«Самым главным отличьем…»
Самым главным отличьем
человека от зверя
любят считать любовь.
Нет, не любовь ко ближним —
она у животных сильнее.
Речь идет о парах
вроде Тристана с Изольдой,
равных которым нету
даже у лебедей.
Хотя о китах и китихах
не все еще нам известно,
представить себе меж них
историю Фауста с Гретхен
кажется просто диким —
Песнь песней Соломона мощней, чем олений зарев.
Далеко обезьянам по страсти до двоих погибших веронцев.
Даже соловьям не дано так влюбляться
внесезонно, самозабвенно,
до смерти, тем более загробно.
Говорят, влюбленным хочется слопать друг друга.
Это правда, я тоже съел бы тебя с потрохами.
Только прежде — под нежные звуки лютни —
давай-ка лучше зажарим
сочный бифштекс на двоих.
«Я поверил, что есть надежда…»
Я поверил, что есть надежда
(пусть лишь кроха в пустой тарелке),
и что-то, даже не идея,
а какое-то доброе поветрие
стало распространяться,
не признавая границ,
целительной заразой.
Есть надежда дождаться новой
земляники и новых яблок,
лысин у сыновей, сединок у дочерей,
а от внуков — открыток с приветом.
Есть надежда дождаться авансов
и процентов со вклада.
Неужто людям вновь открыт
бессрочный кредит?
Поверив, что есть надежда,
я начал искать аргументы
для подкрепления веры.
Я называл надежду
благой, острожной, нежданной.
Я взывал к ее милосердию.
А она была ненадежной
и какой-то тщедушной.
Я поверил, что есть надежда —
противники снимут пальцы с кнопок,
распахнутся двери настежь,
и мы перестанем бояться друг друга.
Кое в чем надежда сбылась,
и хлеб никто не жует в одиночку…
Но крысы над нами смеются,
ибо мы упустили свой шанс,
последнюю нашу надежду.
СТРАНА-НОЯБРЬ[49]
13 сонетов
Перевод В. Санчука
Посвящается Петеру Рюмкорфу
1
НАШЕ
Страна, в чьих песнях красота, точно в проспекте
рекламном — к северным полям с холмов зовет, —
заселена до самых крыш уже. А тот —
укромный сгинул закуток теперь, где дети
от строгих взрослых прежде прятались; здесь нет,
нет больше тайны. Мы раскрыты. На весь свет
распахнуты; своим несчастней сосед
сочтет удачу нашу, глядя нам вослед.
Здесь, где мы в мире есть, тяжелой боли груз
с плеч свалим, раздобрев. Страдания надрыв
нам лечит рыночной свободы твердый курс,
даже с расплаты нашей цену сбив.
И горький труд клянет Ноябрь-страна.
Но есть еще и Страшный Суд. И страшная цена.
2
СТРАНА-НОЯБРЬ
Я снова здесь, где все путем, и все — как надо,
в ботинках — задом наперед, сам выстроив преграды,
готов бежать отсюда, где считаюсь
дерьмом, да в общем, — этим и являюсь.
Все по-другому здесь. Да вот же, как на грех,
пусть мода и заменит джинсы — кожей,
все возвращается, и вновь похоже
на фото то, где вечен Третий рейх.
Уймитесь, мертвецы ноябрьские! Забот
у нас, живых, — своих невпроворот!
Но эти — нет, — не те! А те опять проснулись.
Словно преступники, личинами махнулись.
Я здесь, где не прощен и не учтен еще
моей вины, долгов извечный счет.
3
ПОЗДНИЕ ПОДСОЛНУХИ
В центр, в черное ноябрь бьет на свету
еще цветы, чей цвет смешно-убог.
Встают и никнут под дождем подобья,
и рифмы: «Бог» и сразу же — «надгробья».
Цветы мне истину оставят, — ту,
что, вырезанные из небосвода, —
где серый колер в вырезе разлит, —
они несли нам весть, и текст гласит:
как муж с женой, живущие к разводу,
так люди и Земля брак кончат ссорой.
Был жалким урожай, добыча — скорой.
Чужим владев, придем без ничего.
Кто и цветы со зла казнил, того —
никем не зримая загонит свора.
4
ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ[50]
Я мчался в Польшу, взяв ноябрь с собой.
Что если б польский мне до боли и до колик
был внятен, как приказ, уланов славший в бой?
(И я курил в затяг, всерьез, будто католик).
Но, немцу, мне немецкий слог милей,
хоть льстила эта мысль, — сладка, будто елей,
а все бы — сквозь таможню да цензуру —
на рынок свой тащил я собственную шкуру.
Где по-соседски вместе вымокнув, до гроба
так в песне слиты мы, так сплавлены страданьем,
так влюблены тайком, при том — глухи на оба,
мы рядом, делая одним преданьем —
как в шрамах бьется боль надежды той, убитой.
Кругом — гробы! Гробы в День памяти раскрыты.