Повисла недружественная тишина. Вася была шокирована тем, как изменился Кирилл, некогда душа компании и очень добрый человек. Родион удивился его резкости и надменности. Я посчитал его рассказ самым адекватным, но после его следующих слов я пожалел о том, что сделал преждевременный вывод.
— Вы даже не представляете, что у всего в этом мире есть своя цена. Ну так что, Саш, сыграем в игру: кто из нас более свободен? Кто испытал все? Кто никогда и никому не подчинялся?
— Боже мой, Кирюша, кем ты стал? — спросила удивленная и расстроенная Вася.
— Вот именно! — добавил свою ноту протеста Родион.
— Кем, спрашиваете? Свободным человеком. Но я еще не докончил. В какой-то момент меня перестали радовать пусть и необычные, но уже приевшиеся для меня вещи. Тебе ведь знакомо это чувство, Саша? Я пресытился ими. И нашел свою панацею. Самые разные сорта и виды. Вот это ‒ настоящий кайф, настоящая свобода. Можно парить в небе, можно создать свою вселенную, обернуть время вспять. Стоит только сделать один маленький вдох…
— Кончай, Кирилл!
— А что? Удивлен? Не хочешь терпеть поражение? Признай же, что я стал более свободным, чем ты, что твои идеи оказались хуже моих. Ну же!
Ком пристал к горлу, из-за чего я закашлял, чем привлек внимание других. Сделал длительную затяжку, и все замолчали, слушая, как в абсолютной тишине медленно тлеют бумага и табак.
— Мы с тобой и правда чем-то похожи. Но не более. Знаете, у меня из-за ваших историй чертовски разболелась голова. — я сделал паузу, втянул побольше дыма и с твердостью продолжил. — Сегодня я выполню свой последний заказ. — и потянулся к кольту.
Навел дуло на очень взбесившего меня Кирилла.
— Стой! — закричал он.
Каждый вскочил со стула и искал глазами какое-то укрытие. Быстрее всех его нашел Кирилл, спрятавшийся за большой тушкой Родиона.
— Не убивай. Постой! Ты же Саша, наш Саша Воронов.
— Отойди от него. Думаешь, что мне так уж нужен револьвер, чтобы тебя прикончить? — сейчас я был на задании, и эмоции мне были чужды.
— Н-но… Нет!
От наших резких движений обветшалое и разваливающееся здание опешило. В стороне от меня со второго этажа начал падать кусок фундамента размером с кулак. Не сводя глаз с Кирилла, я навел револьвер на падающую цель и поразил ее одним точным выстрелом.
Кирилл упал на колени. Он понял, что убегать бессмысленно.
— Саша, пощади! Я был дураком, признаю. Забирай все, что хочешь. Мои деньги, имущество. Да что там, компания твоя! Сможешь себе позволить даже то, чего ранее представить не мог. Только отпусти живым! Я жить хочу, понимаешь?
— Нет. Ты предал наши идеи свободы. Как и все вы. Головные боли чуть живьем не съели меня изнутри во время ваших рассказов. Стыдно должно быть. Вы остались рабами. Ценности, которые вы превозносите, на самом деле чужды вам и внутренне противоречивы.
Кирилл окончательно потерял веру в спасение, свалился на пол и судорожно молил меня остановиться. В этот момент голос подала отошедшая от шока Вася.
— Почему ты считаешь свою свободу правильной, а наши ошибочными? Не много ли тебе чести, Саша Воронов? Конечно, ты нас взрастил, научил, к чему надо стремиться, но, видимо, сам не достиг того, чего хотел. Посмотри на свою жизнь!
— М? — навел я дуло на нее, она заткнулась, но временно.
— Сплошные несчастья, боль и потери — вот кто ты. Тебя хочет убить весь цивилизованный мир! Ты угроза для многих людей. Но ты не виноват в этом. Тебя таким сделали обстоятельства, которым ты лишь подчинился. Сам подумай! Если бы тебя не исключили из университета, то и в армию не забрали бы, и тебе бы не пришлось бежать.
— Я бы в любом случае сбежал.
— Он бы все равно сбежал! — переигрывала она мою речь. — Тебе самому не смешно это говорить? Все, что с тобой случилось, было не по твоей вине. И не тебе сейчас учить нас свободе! Ты в плену своих мыслей, которые привели тебя к такому образу жизни. Посмотри на свои глаза, в конце-то концов! Они безжизненные, измотанные. Думаешь, таков взгляд свободного человека? Очень сомневаюсь. Ты в плену своей болезни или, как ты выражаешься, «комплекса свободы». Ты хоть на минуту допускал, что твоя больная голова может ошибиться?