- Сколько занятий у тебя осталось?
- Три, - Семен заторопился, предвидя другие вопросы, - зачет, в принципе, все заработали, но могу дать рефераты по оставшимся темам, все проверю. Группа небольшая, на семинарах работали активно. Семь курсовиков я посмотрел, замечания свои напишу, потом проверю окончательные варианты и выставлю отметки. Тут проблем не будет.
Декан, не перебивавший эту гладкую тираду, пристально глядя на молодого человека, наконец, в лоб спросил:
- У тебя точно все в порядке? – и, не дожидаясь ответа, добавил, - если тебе нужна помощь, ты знаешь, что можешь за ней обратиться.
Семен отвел глаза и, сглотнув не весть откуда взявшийся в горле ком, выдавил:
- Спасибо, Антон Сергеевич! Все нормально. Простите, что так срываюсь в конце семестра, но…
- Ладно, что уж там, - махнул рукой декан, - ты итак неплохо нас выручил, никто не хотел браться за эту работу. Спасибо тебе…
Мужчина помедлил и продолжил:
- Жаль, что аспирант ты не наш. Небось, и на работу потом в Питер отправишься? Ну, дело хозяйское! А если надумаешь, милости просим, нам молодые да умные очень нужны!
- Спасибо огромное за теплые слова и приглашение, - у Семена что-то снова предательски защекотало в горле, - я подумаю.
Мужчины поднялись, обменялись прощальным рукопожатием, и Семен отправился утрясать формальности. На кафедре русской литературы он договорился с секретарем, что та соберет зачетки группы, а Семен в удобное для него время (вечером, конечно, когда студентов не будет!) придет и выставит зачет. Курсовые работы с рецензиями, а так же темы для рефератов он обещал занести завтра, так же вечером. Попрощавшись с милыми дамами, работавшими на кафедре и поддержавшими молодого преподавателя, Семен отправился домой. Он решил, что прощальный подарок – конфетно-кофейно-чайный набор – он принесет позже. Спускаясь по лестнице к выходу, Семен все-таки не смог избежать встречи с Ксенией. Она шла наверх вместе со старостой и, заметив Семена, просто расцвела. Ее такое желанное, такое любимое лицо засветилось. Мужчина чуть не послал к черту все свои решения, но глупая гордость не позволила ему улыбнуться в ответ. Он сухо обронил «Здравствуйте» и, задрав нос, прошествовал мимо девушек, а они остались стоять на лестнице с открытыми ртами. Не удержавшись, у самого выхода Семен оглянулся. Ксения была похожа на ребенка, которого обидели и который не понимает, за что. Ее большие глаза, полные непролитых слез, были так беззащитны, что мужчина уже готов был броситься назад и просить у нее прощения за свое странное поведение, но в этот момент он услышал приторно-слащавый голос:
- Здравствуйте, коллега, очень-очень неплохой выбор, нам старикам уже на такое претендовать не приходится, мы что попроще берем. А вам молодым, красивым, все пути открыты. Я эту птичку с первого курса приметил. Хороша! Но уж очень горда и пуглива… и учит все как следует и вовремя, вот если бы…
Семен не смог с собой совладать и, прерывая гнусные фантазии, зашипел прямо в лоснящееся лицо нахала:
- Сигизмунд Иванович, заткнитесь, иначе я пойду к декану и расскажу, как вы принимаете зачеты у студенток на кафедре в вечернее время.
Жирные щеки собеседника посерели и мелко затряслись.
- Что Вы, что Вы, голубчик, - закудахтал он. - Я ничего такого не имел в виду, так по-стариковски немножко завидую молодежи и все. Какие там экзамены в вечернее время? Я больной, пожилой человек, по темным улицам ходить боюсь, плохо вижу, рано спать ложусь.
Тут Сигизмунда словно ветром сдуло, Семен даже не заметил в какую сторону тот ретировался, впрочем, он тут же забыл про сластолюбца. Устремив взгляд на лестницу, мужчина понял, что момент для объяснения упущен. Девушки, опомнившись, уже отвернулись и поднимались вверх. Ксения брела, опустив голову. Подруга поддерживала ее под локоть и что-то шептала на ухо.
Добросовестно рассчитавшись с «долгами», Семен старался больше не появляться вблизи института, дома Ксении и тех мест, где они вдвоем гуляли. Он ушел с головой в новую работу. Неожиданно она увлекла его, он стал писать о новинках не только местного издательства, но и том, что печатали во всем мире. По старым связям в Питере он получал многие интересные издания российских и зарубежных авторов. Хорошо зная несколько иностранных языков, он мог читать в подлинниках то, что еще не переводилось на русский язык.
Главный редактор со вздохом однажды сказал ему: «Знаю, что отпускаю жар птицу, но не могу гробить твой талант в безвестности: увы, но среди наших читателей не так много ценителей того, что ты пишешь. Короче, я отправил несколько твоих статей своим хорошим знакомым, коллегам из крупных журналов. Вот, держи приглашения. Можешь сам выбирать, где будешь печататься. И не благодари!»
Семен в растерянности действительно сначала забыл даже «спасибо» сказать…
Конечно, потом он отблагодарил «главреда», и до сих пор они хорошо общались, правда, чаще – виртуально. Иногда Семен писал статьи для газеты, где начинал свою карьеру. Но в основном теперь его стезя – беллетристика. Романы и повести, которые он печатал, можно было отнести к жанру псевдоисторического детектива. Серии, объединенные общими героями, пользовались спросом, и читатели с нетерпением ожидали выхода новых книг.
Более узкому кругу Семен Аркадьевич Морозов был известен как хороший специалист в области исследования жизни и творчества Михаила Юрьевича Булгакова. Все-таки именно это когда-то больше всего увлекло молодого аспиранта, это было и темой диссертации, которую он с блеском защитил в своем родном ЛГУ. Больших денег такое занятие не приносило, но для души было просто необходимо. Увы, это увлечение чуть не стало когда-то одной из причин вероятной гибели Семена, вернее подсказало способ свести счеты с жизнью, долгий и мучительный способ…
Глава 5.
Эту историю мужчина теперь вспоминал как яркое подтверждение поговорки «если суждено быть повешенным, не утонешь». Лишь вмешательством проведения можно объяснить то, что находясь на самом краю, Семен не только выжил, но и вернулся к нормальной жизни.
Изучая подробно историю жизни любимого писателя, порою отождествляя себя с ним и находясь на грани отчаяния после расставания с Ксенией, мужчина подсел на наркотики. Путь, по которому он шел, практически ничем не отличался от тысячу раз пройденного до него. И вот когда настала очередь распродажи уникальной коллекции книг, некто свыше решил, что этот человек достаточно настрадался. Еще имея моменты просветления и понимая, что экспонаты стоят дорого, Семен обратился к старинному другу отца, тоже коллекционеру, с просьбой помочь найти покупателей. Пожилой мужчина, к счастью, оказался порядочным человеком и сначала принялся отговаривать владельца от опрометчивого шага. Но когда Семен заявил, что твердо намерен продать хотя бы часть книг и может обратиться к другому покупателю, коллекционер сдался. Просматривая тома, он наткнулся на старинный китайский фолиант - приобретение еще прапрапрадеда Семена, чудом сохранившееся в семье во времена революций и войн. Ни в каких каталогах эта книга не была зарегистрирована, и, как оказалось, предки Семена никогда ее не демонстрировали своим друзьям и коллегам. В чем причина такой таинственности узнать теперь не представлялось возможным. Скорее всего, представители рода Морозовых чувствовали странную ауру этой книги.
Незадолго до осмотра собрания Морозовых старого коллекционера познакомили с весьма колоритной личностью. Мужчина был явным представителем монголоидной расы: характерные черты лица и цвет кожи. Однако, огромная, выше двух метров роста, худощавая фигура с очень длинными руками и ногами, узкими вытянутыми ладонями и ступнями сильно выделялась среди окружающих. При этом движения мужчины были тягучими, плавными и изящными, как в медленном танце, что мало свойственно высоким людям. Он представлялся туристом из КНДР. Когда-то закончил МГИМО, поэтому говорил по-русски очень хорошо, хотя и со специфическим акцентом. У себя на родине мужчина имел степень доктора исторических наук и по всему миру занимался поиском, выкупом и изучением артефактов, имеющих отношение к китайской культуре. Конечно, с вывозом исторических ценностей могли возникнуть сложности, но это, как говорится, «не наши проблемы» - подумал коллекционер.