— Интересно, а что думает об этом его светлость?
— Не имею ни малейшего представления, и меня это не волнует.
Несмотря на свое заявление, до восьми часов вечера Виктория потратила немало времени, вспоминая восхитительные, пьянящие поцелуи своего жениха. Хотя ей была знакома планировка самых больших лондонских домов, по пути на обед она умудрилось заблудиться, попав сначала в библиотеку и музыкальный салон, а уж затем в столовую. Синклер сказал, что теперь дом принадлежит ей, но это было не совсем так — она стала дополнительной частью его собственности, и он владел ею так же, как и Графтон-Хаусом.
Она вошла в столовую раньше Синклера. Выстроившись в ряд, шестеро слуг в ливреях и дворецкий ожидали появления хозяев.
— Добрый вечер, — сказала Виктория, направляясь к своему месту в конце стола.
— Добрый вечер, миледи, — ответил Майло, спеша отодвинуть для нее стул.
— Вам, наверное, это кажется странным, — продолжала она дружеским тоном. — Сначала новый маркиз, теперь его жена — и все это меньше чем за месяц. Вы давно служите у Графтонов, Майло?
— Да, миледи. Более половины слуг остались в доме от предыдущего лорда Олторпа.
— Он был хорошим человеком.
— Очень щедрым человеком, — выразительно произнес Майло, и она улыбнулась ему.
— Лорд Олторп, вероятно, доволен такой преданностью своей семье. Как долго ты служил Томасу?
— Пять лет, миледи. И еще, если позволите… негодяй, который убил его, заслуживает виселицы.
Другие слуги закивали в знак согласия, однако Виктории было любопытно, о чем они больше сожалели — об утрате своего старого хозяина или о приобретении нового.
— А вот и вы, — донеслось от двери.
Легкая дрожь пробежала по ее спине при звуке его голоса.
— Добрый вечер, Синклер, — поздоровалась она, и имя на ее губах прозвучало как иностранное и в то же время знакомое. Виктория с любопытством подумала, привыкнет ли она когда-нибудь произносить его.
— Вы выглядите просто ошеломляюще, — произнес он, обойдя ее сзади, прежде чем занять место на противоположном конце длинного парадного стола.
— Благодарю вас.
Маркиз склонил голову.
— Я зашел к вам, чтобы проводить в столовую, но вы, похоже, прекрасно ориентируетесь сами.
— В Лондоне дома очень похожи друг на друга. — Она лукавила, но поскольку в его присутствии язык отказывался служить ей, следовало быть довольной уже тем, что ей удалось произнести связное предложение.
— Возможно. Я не часто выходил в свет с тех пор, как вернулся.
— Это не важно. В доме всегда есть слуга, который может проводить редкого гостя, а завсегдатаи знают дорогу сами.
В какую-то секунду выражение его лица изменилось, и теперь перед ней предстал Син-повеса, со смутной чувственной улыбкой.
— Похоже, я попадаю в категорию редких гостей.
Он, кажется, совсем забыл, что она тоже оказалась в Графтон-Хаусе впервые.
— Я нашла дорогу сама, — сказала Виктория, желая напомнить ему, что он должен поддерживать ее, а не наоборот.
— Мы должны исправить это. Я уже достаточно ознакомился с домом, чтобы показать его вам, когда вы захотите. Возможно, завтра.
— Возможно. Но завтра я должна посетить благотворительный завтрак.
Он поднял бровь.
— У меня сложилось впечатление, что завтра мы собирались уехать из города.
«Пропади все пропадом», — подумала она.
— Я тоже так и предполагала, но завтрак был намечен несколько месяцев назад, и я согласилась участвовать в нем задолго до того, как встретила вас. Если уж я осталась в Лондоне, то должна на нем присутствовать. Вы говорили, что мне не нужно менять мои светские привычки. — Виктория смотрела в свою тарелку, когда Майло подавал божественно пахнущего жареного фазана. — Вы можете сопровождать меня, если пожелаете.
Синклер фыркнул.
— На благотворительный завтрак? Удивлен, что вас втянули в это дело, но я еще не сошел с ума.
Этого было более чем достаточно.
— Меня никто не втягивал в это, милорд, — возразила она, сжав в руке вилку. — Я занимаюсь эгим добровольно. Именно в этом и состоит благотворительность — отдавать часть себя.
Маркиз усмехнулся, смакуя жареного фазана.
— Тогда эта птица тоже посвятила себя благотворительности. Она определенно отдала себя. И она чертовски вкусна.
Девушка взглянула на собравшихся слуг. Если ему было безразлично, какое впечатление он производит на них, тогда и ее не заботило, каким тупым он выглядит.
— Если вы смешиваете поедание птицы с благотворительной деятельностью, могу вообразить, насколько ваша преданность Англии была поколеблена, пока вы находились в Европе.
Он застыл, затем медленно положил на стол нож и вилку, не сводя с нее глаз.
— Моя преданность?
— Да. Почему вы оставались по Франции, когда вся остальная Англия была в состоянии войны с ней?
Синклер молчал, затем, расслабив плечи, продолжил трапезу.
— Моя преданность никогда не вызывала сомнений.
— И это печально. — Виктория отодвинулась от стола и встала. — Извините, но я покину вас сегодня пораньше.
На этот раз он даже не взглянул на нее.
— Спокойной ночи, Виктория.
— Спокойной ночи, Синклер.
Глава 5
Маркиз мерил шагами свою спальню, каждый раз останавливаясь перед дверью в гардеробную, а затем опять возобновляя движение. Он будет идиотом, если войдет в ее комнату, — она сама должна попросить его об этом.
Итак, эта соплячка оспаривает его любовь к Англии, кокетливая и избалованная лондонская красотка ставит под сомнение его преданность. Конечно, это было бы занятно: создать у всех — тем более у Бонапарта — впечатление, что он слишком занят собой, чтобы думать о политике, и будет заниматься чем угодно, лишь бы это забавляло и приносило ему пользу. Эти самые качества, возможно, дадут ему свободу действий в Лондоне, чтобы найти убийцу Томаса.
Часы пробили два; проклиная свою забывчивость, маркиз схватил накидку и проскользнул в темный холл, затем поспешно спустился вниз и тихо вошел в кабинет на первом этаже. В темноте ему хватило секунды, чтобы снять крючок и распахнуть окно.
Перешагнув через оконный проем, Синклер оказался на земле и, прячась в глубокой тени дома, добрался до конюшни.
— Бейтс, — прошептал он.
— Самое время, — ответил за его спиной более низкий и гортанный голос.
Он развернулся, в мгновение ока вытащил из кармана пистолет и прицелился.
— О Боже!
— Не двигайся! — приказал Синклер.
— Где уж там, с этой «пушкой», направленной на меня. Побойся Бога, Син, это была всего-навсего шутка.
Маркиз медленно опустил пистолет, затем положил его обратно в карман.
— Право, Уолли, мертвые наемные убийцы не представляют никакого интереса.
— Я говорил тебе, — произнес Бейтс, выходя из-за угла дома вместе с высоким мускулистым человеком, — это не смешно.
Уолли провел рукой по своим уже начинающим выпадать светлым волосам.
— Если бы ты не опоздал, у меня не было бы времени шутить.
Синклер кивнул:
— Я потерял счет времени.
— Чего и следовало ожидать. — Бейтс улыбнулся, и его зубы блеснули при свете луны. — Ведь это твоя свадебная ночь, и все такое.
— Я удивляюсь, как ты вообще решился покинуть теплую мягкую постель, — продолжил Уолли.
Так как у него не было намерения сообщать им подробности первой брачной ночи, Синклер просто пожал плечами.
Рыжеволосый великан, который сопровождал Бейтса, выступил вперед.
— Предполагаемый свидетель, за которым мы следовали, оказался старым, испитым сквайром, у которого ума не больше, чем на пенс.
Мягкий шотландский акцент не сделал новость более приятной.
— Совсем ничего?
— Да. Я предлагал деньги за информацию, но не думаю, что он отличит твоего брата от принца Джорджа.
— Все же мы должны были попытаться.
Уолли покачал головой.
— Если бы дело было в деньгах, кто-нибудь выдал бы негодяя еще два года назад.