Только моя поместная церковь может проголосовать, чтобы принять меня своим членом или же исключить меня из членства. Однако нет большой вероятности того, что они станут рассматривать вопрос моего членства в ближайшем будущем, если только я внезапно не начну вести себя крайне аморально или не стану устраивать скандалы на богослужениях. Таким образом «верующие на грани» могут быть спокойны: до тех пор пока поместная церковь, где находится их членство, рада сохранять их имена в списках, они являются добросовестными членами церкви. Кроме того, большинство поместных церквей крайне неохотно рвут связи с людьми – даже с теми, кто «на грани» – пока те сами не захотят, чтобы их членство в общине было ликвидировано. (И иногда даже после этого бывает не так просто добиться, чтобы твое имя удалили из церковных книг!)
Но давайте не будем рассматривать этот вопрос только лишь с административной точки зрения, так как членство в церкви – это не только наличие твоего имени в церковном списке. Не каждый имеет право находиться в этом списке. Если кто-то желает, чтобы на него смотрели как на «христианина», он, как я считаю, должен согласиться с рядом христианских принципов. Для меня это означает, что человек теряет свое право называть себя христианином, если он больше не верит в Бога и в Иисуса Христа как в Того, Кто играет решающую роль в отношениях между Богом и человечеством. Кроме того, я считаю, что я должен разделять некоторые ключевые убеждения адвентистов с моими единоверцами – адвентистами, если я хочу называть себя адвентистом седьмого дня. На этом этапе очень важно иметь ясное представление, что «существенно» и что «менее существенно» в нашем адвентистском вероучении.
Настоящий ли я адвентист или нет, в конечном счете, решаю я сам. Именно я – тот, кто должен определить, согласен ли я с основными доктринами христианской веры и достаточно ли я близок к адвентистской интерпретации христианской веры, адвентистскому сообществу веры и считаю ли я себя «искренним» адвентистом. На этом основании я, ни в чем не колеблясь, называю себя «настоящим» адвентистом. И я верю, что это верно и для большинства моих единоверцев, включая и тех, кто рассматривают себя как «верующих на границах» церкви.
Я всем сердцем согласен с профессором Фрицем Гаем – богословом, на которого я ссылался ранее – когда он перечисляет несколько главных аспектов подлинного адвентизма163. Он начинает свой короткий список с того, что адвентист «имеет дух открытости к истине для настоящего времени». Это означает, что подлинный адвентист никогда не считает, что он обладает полнотой «истины». Как верили ранние лидеры адвентистов, «настоящий» адвентист должен быть готов изменить свое мнение, когда это будет необходимо, чтобы продолжить изучение, и расти в понимании того, что значит быть христианином – адвентистом в современном мире (а не в понимании того, что имелось в виду в девятнадцатом веке).
Гай утверждает, что мы – подлинные адвентисты, если мы христиане, которые наполнены «всеобъемлющей и всесторонней Божьей любовью как центр своего существования». Для того чтобы быть достойными носить имя «адвентисты седьмого дня», мы должны ценить «современную важность субботы» и иметь «обнадеживающее предвкушение возвращения Бога в личности Мессии Иисуса». Два других важных элемента, которые цитирует Гай, это «идея о многомерной целостности человека» и «избрание адвентистского сообщества в качестве своего духовного дома, с принятием адвентистского прошлого как части своей духовной идентичности».
Многие «верующие на грани» будут довольны, читая описание подлинного адвентиста, предложенное Гаем. Я, например, предложил бы рассматривать тех, кто вписываются в определение Гая, как «истинных» адвентистов, несмотря на множество сомнений, которые у них могут сейчас быть. Я хотел бы бросить вызов себе и всем тем, кто прочитал эту главу: давайте осмелимся быть и оставаться частью адвентистского сообщества веры, продолжая мыслить самостоятельно и не ставя под угрозу нашу личную целостность.
Глава 9: Что делать с нашими сомнениями