Вчера вечером ситуация дошла до предела. Я вернулась всего на несколько минут позже Бесси. Никто не пригласил ее вместе провести вечер, хотя они с Тедди помирились после того, как я ушла из театра.
В доброе старое время она была бы готова выслушать все, что я скажу. Но когда я ворвалась в комнату со словами: «Бесси, ты знаешь, что случилось?», — она вдруг насупилась и не проявила никакого интереса к приглашению леди Мэриголд.
По правде говоря, я думаю, Бесси мне немного завидовала, и пусть это предательство с моей стороны, но я не могу не замечать, что, по сравнению с девушками у Канталупа, она слишком вульгарна.
Должна признаться, что мне было бы стыдно, если бы они увидели меня с ней. Это гадкое чувство, и оно только доказывает, какое я ничтожество.
Я знаю, что в любой жизненной ситуации нужно ценить своих друзей, какими бы они ни были. Но если бедняжка Бесси не выдерживает сравнения с девушками Канталупа, я рядом с леди Мэриголд и ее окружением выглядела бы просто ужасно.
И самое странное, что это не потому, что Бесси красит волосы и чересчур ярко красится, друзья леди Мэриголд выглядят настолько необычно или, лучше сказать, экстравагантно, если только я правильно поняла это слово, что дадут сто очков вперед любой хористке из шоу, где выступала Бесси.
У одной из дам из окружения леди Мэриголд, какой-то там княгини, хоть она и американка, ногти покрыты черным лаком, а помада ежевичного цвета.
Но, когда я приехала к леди Мэриголд, поначалу было не до гостей. Меня сразу провели к ней в спальню и велели разложить платья, что я и сделала с помощью горничной — француженки с важными и покровительственными манерами.
Я в жизни не видела ничего такого, как спальня леди Мэриголд.
Кругом одно серебро и зеркала, постель покрыта оранжевым бархатом, сверху которого накинута огромная тигровая шкура — нечто экзотическое. А потолок весь сверкал позолотой и был выложен оранжевым стеклом, как мозаика.
Пока я осматривала комнату и думала, что на мой вкус это уж слишком причудливо, открылась дверь и вошла леди Мэриголд. В одной руке она держала бокал, в другой — сигарету.
— А, так вы привезли платья? — сказала она. — Прекрасно, но сейчас я не могу их посмотреть. Спуститесь пока вниз и выпейте коктейль с гостями.
— Благодарю вас, — чинно ответила я.
В это время в дверь заглянул лорд Глаксли. Он уставился на меня во все глаза, а потом спросил:
— Можно войти, Мэриголд?
Она засмеялась.
— Ты слишком нетерпелив, Пупсик. Почему бы тебе не подождать внизу? Впрочем, раз ты уже здесь — заходи!
И обратилась ко мне:
— Это мой брат.
Мы поздоровались. Мне было очень неловко, потому что я видела, что леди Мэриголд вовсе не интересовалась платьями. Пупсик переминался с ноги на ногу и молчал. В конце концов леди Мэриголд сказала:
— Пошли вниз, к остальным.
И направилась к двери. Мы последовали за ней.
В огромной гостиной десятки людей болтали, смеялись, пили. В воздухе стояли клубы дыма, и шум был невообразимый.
— Хотите коктейль? — предложил мне лорд Глаксли.
Я забилась в угол у стола и пыталась разговаривать с ним, но это было очень трудно осуществить из-за шума.
Поминутно кто-нибудь проходил мимо нас с возгласом: «Привет, Пупсик, как дела?» — и, не ожидая ответа, двигался дальше.
Потом к нам подошел джентльмен, который был с леди Мэриголд у Канталупа. Он пожал мне руку, не дожидаясь, пока нас представят, и сказал:
— Вы сегодня выглядели великолепно во всех этих туалетах. Вам нравится такая работа?
Я сказала, что да, нравится.
— Ну что же, женщинам это подходит, а мы с вами в манекенщики не годимся, а, Пупсик?
Потом подошел еще один, высокий, приятной наружности мужчина, но очень старый, лет сорока пяти.
— Представьте меня, — попросил он.
Крошка Спенсер сказал:
— Еще что! Тебе здесь нечего делать, Питер. Вера ищет тебя повсюду.
Но Питер все не уходил.
— Что ж, если меня не хотят представить, придется сделать это самому. Я знаю ваше имя от Мэриголд. Вас зовут Линда, так ведь?
— Линда Снелл, — сказала я.
— С меня достаточно Линды. А я — Питер.
Он протиснулся поближе ко мне и начал говорить, и все говорил и говорил, очень даже интересно.
Он спросил меня, чем я занимаюсь, где я побывала в Лондоне, когда я ответила ему, что не была нигде, кроме «Савоя», он ужаснулся и сказал, что нужно исправить такое положение и он готов это сделать.
Еще он сказал, что я самая хорошенькая девочка, какую ему случалось видеть за последнее время, и произнес это так, что я могла только засмеяться и ответить:
— Благодарю вас!
— Что вы делаете сегодня вечером? — спросил он.
Прежде чем я успела открыть рот, прислушивавшийся к нашему разговору лорд Глаксли быстро сказал:
— Она ужинает со мной.
У меня, наверно, был удивленный вид, потому что я впервые об этом услышала, хотя, может быть, он и приглашал меня, но в этом шуме я просто не расслышала.
— Ну ладно, Пупсик, поедем вместе, — сказал Питер. — Пользуйтесь своей удачей, пока есть случай.
Лорд Глаксли надулся, но промолчал, и Питер продолжал разговаривать со мной.
Он рассказывал мне какую-то историю, когда к нам подошла худощавая блондинка. Она была недурна собой, в ее повадках было что-то кошачье, но на меня она произвела неприятное впечатление.
— Питер, — капризно протянула она, — я тебя повсюду ищу. Нам пора к Лоусонам.
— Извини, старушка, — небрежно бросил Питер, — не могу. Я обещал Мэриголд, что останусь до конца и ужинаю с ней.
Блондинка просто разъярилась.
— Что за вздор! Ты обещал поехать со мной к Лоусонам и еще на прием к Хоупам.
— Извини, не могу, — повторил он равнодушно.
Дама кинула на меня испепеляющий взгляд и снова повернулась к Питеру.
— Опять совращаешь младенцев, Питер, — пожала плечами она. — Если следующую выберешь еще моложе и так пойдет и дальше, ты станешь опережать акушерку!
С этими словами она нас покинула.
Питер немного поколебался и затем сказал:
— Не уходите без меня, ладно? Я сейчас вернусь.
Когда он ушел, я спросила лорда Глаксли:
— Кто это?
— Вы имеете в виду его или ее?
— Обоих.
— Питер — это Питер Рэнтаун, вы же знаете его.
Я сказала, что не знаю, и тогда Пупсик объяснил, что Питер — граф Рэнтаун и везде бывает.
— А что он делает? — спросила я.
— Да ничего особенного — развлекает чужих жен, да еще иногда скучает в палате лордов.
— А Вера? — спросила я.
— О, она продержалась с ним долго, — ответил он, — почти полгода. Но у них дело идет к разрыву. Вы, однако, не позволяйте ему вами завладеть. Он всегда так поступает с молоденькими и хорошенькими девицами. Обещаете?
— Не думаю, что до этого дойдет, — сказала я, надеясь в глубине души, что так и будет.
— Еще как, — заверил меня лорд Глаксли. — Он вас завлечет в свои сети, и только мы вас и видели. Он ужасно богат и нравится девушкам.
Я могла понять, что Питер нравился женщинам больше, чем лорд Глаксли, с которым мне становилось все труднее разговаривать. Питер забавлял меня, и с ним было очень весело.
Но мне жаль Пупсика. Что за ужасное прозвище! Весь он какой-то вялый, такие люди никогда не умеют постоять за себя.
Я старалась быть с ним любезной, но, надо сказать, очень обрадовалась, когда вернулся Питер.
Гости начинали расходиться, и я беспокойно поглядывала на леди Мэриголд, не понадоблюсь ли я ей, но она была поглощена разговором и даже не смотрела в мою сторону.
Спустя некоторое время дворецкий объявил:
— Мистер Артур Анвин.
В комнату быстро вошел очень интересный высокий молодой человек.
— Мэриголд, дорогая, примите мои извинения, но у меня был ужасный день, я никак не мог вырваться раньше.