— О, вы так чудесно развлекаете меня, — ответила я искренне. — Вы очень добры ко мне.
— Можно мне сегодня зайти взглянуть на вашу квартиру? — спросил он.
Я отрицательно покачала головой.
— Она еще не готова, там не на что смотреть. Сначала я хочу все как следует устроить.
— Проблема в деньгах? — спросил он.
— Конечно, я не могу позволить себе купить все сразу, — сказала я.
Питер вынул бумажник и протянул мне пять десятифунтовых банкнотов.
— Я не могу взять эти деньги, Питер, — запротестовала я. — Вы уже подарили мне чудесные туалеты для уик-энда.
— Для чего же еще деньги, как не для того, чтоб тратить их на такое прелестное создание, как вы, Линда? — сказал он небрежно.
— Нет, нет…
Я взяла из его руки деньги и положила их ему в карман.
Потом он попытался поцеловать меня, и я поняла, что, если позволю ему это, он снова предложит мне деньги и будет вправе рассчитывать, что я возьму их.
Я ухитрилась повернуть голову, и поцелуй пришелся в щеку. Он не настаивал, чего я так боялась, только сказал:
— Что вы за очаровательный бесенок, Линда! — И поцеловал меня в плечо, с которого съехала накидка.
У Клеоны еще горел свет, поэтому, проходя мимо ее двери, я постучала. Она пригласила меня войти. Я застала ее в халате у электрического камина.
У нее прелестная квартира: две комнаты, ванная и крошечная кухня. Вся обстановка в темно-синих тонах, и стены выкрашены под сосновые панели. Смотрится очень богато. Но у Клеоны вообще все выглядит очень дорогим, а какие у нее чудесные драгоценности!
— Хорошо провела время? — спросила она.
— Прекрасно, — ответила я. — И что ты думаешь, Питер предложил мне пятьдесят фунтов на мебель.
Клеона подняла брови.
— Неплохо для начала, — сказала она.
— Я не взяла. Мне кажется, это было бы нехорошо.
— Детка! — воскликнула Клеона. — Питера не грех и охмурить. Ни один другой мужчина в Лондоне не разбил столько доверчивых сердец… Ты влюблена в него?
— Разумеется, нет. Он мне в отцы годится.
Клеона посмотрела на меня с каким-то непонятным выражением в глазах — добродушным и в то же время презрительным.
— Ты едешь завтра к нему на уик-энд? — спросила она.
— Да.
Она немного помолчала и потом сказала медленно, как бы взвешивая свои слова:
— На что ты все-таки рассчитываешь, Линда?
Я не поняла, что она имеет в виду.
— Так я и думала. Похоже, у тебя вообще нет никаких планов… Послушайся моего совета, продолжай разыгрывать невинность, насколько это возможно, запри завтра ночью свою дверь, а утром, когда он, конечно, начнет расспрашивать и даже возмущаться, в споры не вступай.
— Ты хочешь сказать… ты думаешь, что он… — начала было я.
И тут поняла, какая я дура. Конечно, Питер делал мне подарки в расчете на то, что я стану его любовницей, как только ему удастся залучить меня в его загородный дом.
— Я не поеду! — заявила я.
— И напрасно, я бы поехала. — Клеона потянулась за очередной сигаретой.
— Зачем?
— Рано или поздно тебе придется столкнуться с этой ситуацией, независимо от того, останешься ли ты в Лондоне или поедешь в «Уайтфрайерс-парк».
— Может быть, мне отослать вещи обратно? — спросила я. Вся эта история была мне очень неприятна.
— Стоит ли? — возразила Клеона. — В конце концов, если ему хочется оказаться в дураках, — его дело. Он столько раз играл в эти игры, что должен знать правила. Если ты только не потеряешь голову и не влюбишься в него, это будет лучшим уроком.
— Почему ты так не любишь Питера? — спросила я, пораженная горечью в ее голосе.
— А ты хотела бы знать? — спросила она почти с ожесточением.
— Если не имеешь ничего против того, чтобы рассказать мне, — ответила я осторожно.
Странно было видеть Клеону, всегда спокойную и невозмутимую, в таком возбуждении. Она нервно стряхнула пепел в камин. На синем ковре остался некрасивый серый след, но Клеона не обратила внимания.
— Лет десять тому назад, — начала она, — очень хорошенькая, очень молоденькая и очень глупенькая девушка приехала в Лондон «искать счастья», которое, по ее понятиям, заключалось в богатом муже. Ее родители были бедны, но настолько респектабельны, что в графстве, где они жили, их причисляли к лучшим семьям.
Ее отец был полковник в отставке, а мать изощрялась изо всех сил, чтобы на гроши поддерживать свою репутацию всеобщей благодетельницы в деревне, бывшей на протяжении столетий собственностью семьи.
Так или иначе, девушка имела доступ в очень хорошее общество. Она поступила на работу в магазин и прекрасно проводила время во всякого рода развлечениях.
Полгода спустя она совсем уже собиралась обручиться с очень подходящим, на ее взгляд, молодым человеком, служившим в министерстве иностранных дел.
Он был небогат, но имел некие перспективы. И безумно влюбился в девушку. Ей он тоже очень нравился.
И тут на сцене появился лорд Рэнтаун, привлекательный, светский, швыряющий деньгами направо и налево. Он не только начал настойчиво ухаживать за этой деревенской простушкой, но и буквально засыпать ее подарками.
Он не предлагал ей ни денег, ни туалетов — она была слишком хорошо воспитана, чтобы принимать их, — но задаривал ее книгами, цветами, духами, конфетами и прочими пустяками, которые условности позволяют девушке брать от поклонника. Она знала, конечно, что он женат…
— Женат? — воскликнула я. — Питер женат?
— Разумеется. Разве он тебе не говорил?
— Я понятия не имела.
— Да, он женат. Его жена живет в Шотландии и в Лондоне бывает редко.
— Я ничего не знала, — с трудом проговорила я.
— Ну так вот, той, другой девушке это было известно, — продолжала Клеона. — Она знала, что, бывая с ним повсюду и позволяя ему ухаживать за собой, она играет с огнем.
Кончилось тем, что она влюбилась в него. Это не была спокойная, нежная, невинная привязанность, какую она испытывала к молодому человеку из министерства иностранных дел. Ловкий, умелый обольститель возбудил в ней страсть, горячую, неистовую, безрассудную. Вот она и повела себя как последняя идиотка.
Питер, разумеется, был в восторге. Он только этого и добивался. Он предложил ей уехать с ним в Париж и провести весну на Ривьере, дожидаясь развода.
И эта несчастная дурочка согласилась. Она написала своему молодому человеку, написала родным и… сожгла все корабли. Она отправилась в Париж в блаженной уверенности, что через несколько недель станет графиней Рэнтаун.
Само по себе это высокое положение не имело для нее никакого значения, но она была так безумно, так сентиментально влюблена, что вышла бы за Питера, будь его фамилия хоть Смит или Робинсон. Ей был нужен только он и его любовь.
Через месяц она узнала правду…
Клеона замолчала. Сигарета у нее погасла.
— Надо признать, что это был очень счастливый месяц… — раздумчиво сказала она и снова умолкла.
— И что же? — спросила я.
— Жена Питера никогда с ним не разведется, что бы он ни сделал. Она правоверная католичка очень строгих правил.
— И Питер знал об этом, когда уезжал с тобой… с той девушкой?
— Конечно, знал. Он даже не потрудился написать жене, как обещал. Ситуация была ему знакома, он проделывал такие штучки уже не раз. Я оказалась отнюдь не первая.
Клеона перестала притворяться, что рассказывает чью-то чужую историю.
Когда она закончила, уголки ее рта печально опустились, а в глазах таилась такая тоска, что я в порыве невольного чувства встала на колени рядом с ее креслом.
— Клеона, — спросила я, — ты все еще любишь его?
Несколько секунд она смотрела на меня невидящими глазами, а потом резко поднялась и с ожесточением раздавила в пепельнице окурок.