Если кого-нибудь любишь, то всегда найдется столько всего, о чем хочется говорить. Тебе интересно знать о любимом человеке всякую мелочь, любые подробности, и никогда не бывает недостатка в темах для разговора.
Когда Гарри был со мной, не проходило минуты, чтобы мне не захотелось рассказать ему что-то.
К концу ужина сэр Сидни заговорил о своих заводах, вспомнил, как он начинал работать мальчишкой за восемь шиллингов в неделю.
— А что вы теперь делаете с вашими деньгами? — спросила я.
Он удивленно на меня посмотрел.
— Что делаю? — переспросил он.
— Но вы же не можете потратить все сразу, даже если у вас несколько домов?
— Одни лишь болваны тратят целиком свои доходы, — сказал он с раздражением.
— Только не говорите мне, что вы копите на черный день, — засмеялась я.
— А почему бы и нет?
— Потому что такой день уже не может для вас наступить.
— Может, — возразил он, — такой день может наступить для всякого, если у нас опять будет кризис…
— Да, да, — перебила я, — но вам не грозит совершенно обеднеть, снова оказаться в том положении, когда вы только начинали. Может быть, вам пришлось бы отказаться от одного из ваших домов или пожертвовать серебряной посудой, но вам не пришлось бы — как вы мне рассказывали — ходить в обносках или искать мелочь на пропитание.
— Иными словами, вы подстрекаете меня к расточительству, — сказал он.
— Я убеждаю вас не жалеть денег, чтобы быть счастливым, — отвечала я. — Неплохой девиз в жизни, не так ли?
Мне показалось, что эта мысль его позабавила. Ему, наверно, и в голову не приходило, что он мог бы жить интереснее, не жалея денег.
Я в жизни не видела человека, которому бы деньги доставляли так мало удовольствия.
Не думаю, что у него есть какие-то радости, и он, вероятно, ужасно одинок, потому что в нем чувствуется недоброжелательство по отношению к тем, кто живет веселее, чем он.
Норман говорил мне, что у него тяжелый характер, и, когда мы ужинали с сэром Сидни второй раз, он налетел на бедного дворецкого за то, что тот подал какой-то другой сорт бренди.
Я видела, что дворецкий был в ужасе. Но меня вспыльчивые выходки не пугают — во всяком случае, гнев сэра Сидни напоминает мне свирепый лай собаки, неспособной на самом деле никого укусить.
Когда дворецкий, дрожа, удалился, сэр Сидни сказал:
— Он недурно служит, но ужасный болван.
— Вы ему приплачиваете, чтобы он не обращал внимания на ваше дурное настроение? — спросила я.
Сэр Сидни бросил на меня сердитый взгляд, но затем рассмеялся и весь остальной вечер был в лучшем расположении духа…
А сегодня я настояла на том, чтобы ужинать в ресторане — не могу больше переносить этот склеп. Так что мы прекрасно провели время в «Клэридже».
Там тоже была довольно официальная обстановка и не так много народу, и мне показалось, что сэр Сидни был доволен. Он начал было ворчать из-за меню и вина, но я сказала:
— Вздор! Когда вы со мной, вы не должны приходить в дурное настроение!
К моему большому удивлению, он согласился, что кухня превосходная и вино тоже не такое уж плохое.
После ужина он стал расспрашивать меня о Пупсике, и тогда мне пришлось рассказать ему мою историю. Он очень заинтересовался, расспрашивал меня обо всем, так что я рассказала ему и о Гарри.
— Я не ожидала, что вы поверите, что между нами ничего не было, — сказала я. Почему-то мне было очень важно, чтобы именно он мне поверил.
— Ошибаетесь. Я вам верю, — ответил он. — На мой взгляд, вы не похожи на лгунью.
— Никто другой мне не верит, — сказала я. — Но мне все равно, пусть думают, что хотят.
— Большинство людей очень глупы, — заметил он. И после недолгого молчания продолжил: — Я полагаю, вам кажется, что вы никогда уже больше не полюбите.
— Может быть, уже и нет, — ответила я. — Надеюсь, что когда-нибудь снова полюблю, потому что это замечательное чувство и я боюсь остаться одинокой и несчастной до конца жизни.
При этом я вспомнила о Клеоне и о том, что она все-таки обрела счастье после многих лет страданий из-за Питера.
— Вы влюбитесь, — сказал сэр Сидни, — и снова сделаете такую же глупость.
Когда я сообразила, что он имеет в виду, хотела рассердиться. Но он произнес это так мягко, даже с сочувствием, что невозможно было обижаться. Потом он задавал еще много вопросов. Мне кажется, по-настоящему умные люди всегда искренне интересуются обстоятельствами других.
Конечно, он узнал, как у меня трудно с деньгами, я сказала ему, что хочу работать, и спросила, не может ли он что-нибудь предложить.
— Через месяц я надеюсь вернуться к Канталупу, рука у меня почти зажила. А что, если мне снова попробовать пойти на сцену?
— А вы можете играть? — спросил он.
— О да, — заверила я его, — я думаю, я была бы хорошей актрисой, если бы мне выпал случай.
— Так считает каждая вертушка с хорошеньким личиком, — сказал он холодным тоном.
— Вы находите меня вертушкой и легкомысленной кокеткой? — спросила я.
— Полагаю, вы не лучше других, — пожал он плечами, — только и думаете, как бы своего не упустить!
— Разумеется, — сказала я, — как и вы. И вы такой же и всегда были таким.
— Это справедливо, — согласился он, подумав.
— Так в чем же между нами разница? В том, что вам повезло, а мне нет?
— У вас еще много времени впереди, — сухо ответил он.
— Может быть. Хочу только надеяться, что, как бы ни сложилась моя жизнь — потерплю ли я полную неудачу или, наоборот, преуспею, я не разочаруюсь так горько, как вы, и не утрачу своих иллюзий!
— Вы рассуждаете как дурочка — или как ребенок! — сказал он. — Подождите, пока вы доживете до моих лет.
И он переменил тему разговора. Мне казалось, что не мог же он до сих пор переживать катастрофу в своей семейной жизни, но, быть может, я ошибалась. Я узнала, что приступ безумия овладел его женой во время беременности и она потеряла ребенка.
Это ужасно, что он не может избавиться от нее и жениться снова. Тем более что с самого начала было ясно, что нет никаких шансов на ее выздоровление.
Я рассказала сэру Сидни о Клеоне и Нормане. Разумеется, Норман даже не упоминал ему о муже Клеоны.
— И что они собираются делать? — спросил он.
Я сказала, что они намерены получить развод, но весь ужас в том, что это стоит огромных денег.
— Воган может себе это позволить, — заметил сэр Сидни. — Я порядочно плачу ему.
— Но они хотели потратить эти деньги на меблировку своего нового дома. Вы не можете себе вообразить, сколько стоит обставить дом в наше время.
— Что же, по-вашему, я должен сделать?
— Приближается Рождество… — неопределенно сказала я.
Мне ужасно хотелось помочь Норману и Клеоне, но я боялась, как бы не ляпнуть лишнего и не повредить Норману. Ведь у сэра Сидни такой непредсказуемый характер.
— Что-то вы уж очень свободно распоряжаетесь моими деньгами, — сказал он.
— Будь у меня свои, я охотно бы им помогла, ведь главное удовольствие от богатства — это иметь возможность делать подарки. Получать их тоже приятно, но куда интереснее радовать тех, кто вам нравится.
При этих словах я подумала о маленьком золотом аэроплане, подаренном мною Гарри.
— А что бы вы хотели получить от меня на Рождество? — спросил он.
— Можете вычесть стоимость моего подарка из расходов на дело о разводе Нормана, — ответила я. Это было, конечно, рискованно с моей стороны. Моя дерзкая самонадеянность могла вызвать у него раздражение, и тогда, вместо того чтобы помочь, я бы все испортила.
— Я никогда не говорил, что оплачу его расходы, — сказал он.
— Не говорили, но ведь вы заплатите, правда? — умоляюще проговорила я.