— Не много у вас добра, — сказал он, после того как мы поговорили о его семье, несправедливости с распределением пособий по безработице и трудностях с поисками работы.
— Было кое-что, да сплыло, — сказала я печально.
— К ростовщику небось? И у нас то же самое. На прошлой неделе часы заложили, отцовские, а до него дедовы, но я говорю жене: «Бог с ним, со временем, мать, а вот без новых сапог не обойдешься». Так и отдали.
Он был такой смешной, этот маленький человечек, с висячими усами и водянистыми глазами, так что казалось, что он вот-вот расплачется.
Но его спокойное отношение к превратностям судьбы пристыдило меня. В конце концов, мне-то только о себе приходилось позаботиться, а у него семья.
Мы расстались почти друзьями, когда я собралась выйти, чтобы позавтракать где-нибудь, хотя он запер дверь и я уже не могла вернуться и не имела права взять что-либо из своих вещей, кроме того, что могла надеть на себя.
Мы вместе спустились по лестнице.
Я топала по лужам под зонтиком, чувствуя, как сырость проникает сквозь тонкие подошвы моих туфель, и понимая, что хуже для меня ничего быть не могло, так как доктор настоятельно рекомендовал мне бояться сырости.
Только я подумала, не зайти ли мне в «Ритц» или в «Баркли», где мой жалобный вид может побудить кого-нибудь из моих знакомых угостить меня, как в потоке машин на углу Пиккадили и Бакли-стрит увидела «Роллс» сэра Сидни.
Я была в таком отчаянии, такая жалкая и голодная, что решилась на поступок, какого при других обстоятельствах никогда бы себе не позволила.
Я двинулась поперек движения, открыла дверцу и села в его машину.
Сэр Сидни удивленно проворчал что-то вроде «доброе утро», но, не дав ему больше возможности открыть рот, я сказала:
— Прошу вас, сэр Сидни, пригласите меня завтракать, я ужасно голодна, и у меня нет ни пенса.
Не отвечая мне, он отодвинул стекло, отделявшее нас от шофера.
— Езжайте домой… Вы промокли, — отрывисто заметил он.
— Насквозь, — отвечала я. — Но ничего не поделаешь. Меня выдворили из квартиры, вот я и брожу как потерянная.
— Почему вы не позвонили Вогану? — спросил он. — Он мог бы по крайней мере вас накормить.
— У меня отключили телефон, и Клеона уже ушла на работу, а то бы я заняла у нее.
Я чувствовала себя такой усталой и одинокой, особенно наплакавшись, что не могла больше ничего говорить. Всю дорогу до Крессвэй-хауз я молчала, бессильно откинувшись на спинку.
Я находилась в каком-то полубессознательном состоянии, только ценой огромного усилия я заставила себя выйти из машины и войти в дом.
Во всяком случае, я, вероятно, выглядела очень странно, потому что, как только мы вошли, сэр Сидни послал за бренди и заставил меня выпить рюмку.
— Завтрак на двоих, — приказал он дворецкому. — Накрыть не в гостиной, а в библиотеке у камина.
— Простите, сэр, придется подождать несколько минут, — несколько испуганно произнес дворецкий, — мы вас сегодня к завтраку не ждали.
— Мне это известно, — отрезал сэр Сидни. — Поторопитесь.
Как только дворецкий вышел, он усадил меня в большое кресло у огня и сказал:
— Вам лучше снять туфли и чулки.
Я слишком ослабела, чтобы спорить, и ноги у меня были действительно мокрые.
Только когда мои шелковые чулки уже висели на каминной решетке, мне пришло в голову, что ситуация была несколько странная: я сижу, босая, в библиотеке одного из самых известных финансистов и предпринимателей в стране.
Несмотря на нелепость ситуации, я как-то глупо подумала: хорошо, что ноги у меня довольно красивые и, к счастью, два дня назад я успела сделать педикюр.
Но сэр Сидни даже не взглянул на меня. Он подошел к столику, где стояли разные напитки, и приготовил коктейль.
— Выпейте, — сказал он, протягивая бокал.
Я выпила, и мне сразу стало лучше.
— Вы добрый самаритянин, — сказала я ему.
Он что-то буркнул в ответ и начал звонить по телефону, отменяя деловые встречи, которые были у него назначены на вторую половину дня.
— Представляю, что сейчас начнется в Сити! — сказала я. — Наверно, все акции немедленно упадут или что там еще с ними делается? Я чувствую себя страшно виноватой, нарушив ваши планы.
— Лучше расскажите мне, что у вас случилось, — резко прервал он меня.
Мне было ужасно неловко сидеть в огромном кожаном кресле с босыми ногами, поэтому я села на ковер и, сбросив шляпу, почувствовала себя более непринужденно.
Я все-таки рассказала ему подробно о своих проблемах, оживив рассказ забавными подробностями о моем новом приятеле — судебном приставе и закончив тем, что мне теперь буквально негде голову приклонить. Я замолчала.
Сэр Сидни сидел, постукивая пальцами по ручке кресла, слегка выпятив нижнюю губу — как у него было в обычае, что я уже заметила, когда он о чем-то серьезно задумывался.
Внезапно он поднялся и позвонил. Когда на звонок поспешно явился дворецкий, сэр Сидни сказал:
— Где же завтрак? Почему до сих пор не готов?
— Сейчас будет подано, сэр, — извиняющимся тоном произнес дворецкий.
И почти в ту же минуту появились двое лакеев с небольшим столиком, который они накрыли возле камина.
Повар, наверно, у него просто волшебник. Завтрак был изумительно вкусный, и мне сразу стало намного лучше. Сэр Сидни хотел, чтобы я выпила еще вина, но после коктейля и бренди я предпочла отказаться.
Когда подали кофе, он закурил сигару и сделал знак прислуге удалиться. Мы остались одни, и он спросил:
— Ну и какие у вас планы?
Я пожала плечами, но уже не с таким безрадостным видом — после еды я всегда чувствую себя бодрее.
Я абсолютно убеждена, что, если бы люди имели обыкновение хорошенько поесть и выпить, прежде чем заняться своими проблемами, все трудности казались бы им куда менее страшными. Но это, наверно, глупая мысль, потому что большинству порой просто не на что так ублажать себя.
То, что сказал мне затем сэр Сидни, меня крайне удивило.
— У меня есть предложение. Эта идея возникла у меня не под влиянием момента. Правда, я пока не собирался говорить вам о ней, но обстоятельства меняются… Я хочу предложить вам альтернативу — не можете же вы блуждать под дождем.
Он встал и стоял спиной к камину, глядя на меня. Я удобно устроилась, поджав ноги, в углу огромной софы.
— Какое же это предложение? — нарушила я наступившее молчание.
Сэр Сидни мгновение колебался, как будто в каком-то смущении, что было ему совсем не свойственно.
— Почему бы вам не поселиться у меня? — сказал он, затягиваясь сигарой.
— О! — выдохнула я в полном изумлении. — Такое мне и в голову не приходило!
— Не сомневаюсь, — кратко ответил он.
И снова последовало молчание. Мне стало не по себе.
— Вы, конечно, понимаете, что пойдут разговоры, — продолжал он. — Но, думаю, вас это не остановит. Вы же не позволили смутить себя всем этим сплетням после гибели вашего друга.
— Вы… вы хотите сказать, что мы… могли бы… жить вместе… без… — пролепетала я, и голос у меня оборвался.
— Вы сможете делать все, что вам угодно, все будет так, как вы хотите, — сказал он, — я приму любые ваши условия.
«Условия…» Это звучало как деловой контракт, и у меня почему-то болезненно сжалось сердце. Но, собравшись с духом, я сказала:
— Я бы хотела остаться у вас… очень бы хотела, но… если бы вы могли подождать, пока…
Я замолчала, боясь, что он рассердится, но потом у меня невольно вырвалось:
— Это… это было бы ужасно… если… если мы… не любим друг друга.
Сэр Сидни взглянул на меня и спокойно сказал: