— Мой караван уходит! — сказала она, и он увидел, что действительно палатки свернуты и погружены на верблюдов.
— Но я не могу без тебя! — воскликнул Талэм. — Возьми меня с собой!
— Зачем? — спросила джинна.
— Я слушал твои песни, я видел тебя, и мое сердце словно раскрылось. В нем любовь, и ради нее я готов отдать свою жизнь!
— Знаешь ли, на что ты обрекаешь себя, юноша? Я— джинна родников и оазисов, но те, кто любит меня, должны всю жизнь находиться в пути и искать меня, не зная следа. И если солнце дважды увидит тебя в одном и том же месте, ты навсегда потеряешь меня.
— Пусть так! — проговорил Талэм. — Я готов на все.
Джинна взяла его за руку, и они словно очутились в воздухе. Земля с бешеной скоростью понеслась под ними. Время от времени они останавливались и спускались к оазисам. Среди лазурных мечетей, у прохладных родников он видел плиты с полустертыми именами.
— Взгляни, — шептала джинна, — они любили меня и теперь забыты. Тебя ждет та же участь!
— Я готов! Они были с тобой, и они живы в твоей памяти. Я хочу такого же счастья.
Наконец они вернулись к каравану. Снова джинна взглянула в глаза юноши, и он понял, что выдержал испытание. Радость сверкала в лице ее.
— Я буду жить твоей жизнью, любимый. Спасибо тебе. Знай же, что только в человеческих руках счастье джиннов.
Тронулся в путь караван, и Талэм лишь успел крикнуть вослед:
— Как твое имя, любовь моя?
Словно три камешка один за другим упали в воду с нежным мелодичным звоном:
— Тэ-рэ-лим!
А в руках юноши оказались три голубых цветка.
С тех пор, не зная покоя, двигался Талэм по дорогам. Однажды он вошел в город, обреченный на гибель. В нем кончилась вода, и люди собирались покинуть его. Увидев в руках путника голубой цветок, толпы бросились перед ним на колени. Талэм не понимал, что происходит, пока на главной площади не увидел калифа со свитой, также воздававших ему царские почести.
— О господин! Спаси наш город! Не дай ему погибнуть! Подари нам этот цветок!
Женщины и дети с криком пали на землю, протягивая к нему руки. Талэм отдал им цветок, и, когда он прикоснулся к земле, веселый родник вырвался из пересохшей почвы и, набирая силу, забил радужным фонтаном. Праздничное ликование охватило город, и калиф заявил, что отдаст ему в жены свою единственную дочь. Напрасно отказывался Талэм. Его отказ был принят как оскорбление. Сам калиф взял его за руку и ввел в тайные покои своего дворца.
— Смотри, от чего ты отказываешься!
Он сдернул чадру с лица своей дочери, и Талэм едва не упал: юная дочь калифа как две капли воды походила на джинну. Вернее, на то ее лицо, когда он только увидел ее.
— Оставайся, — шептал калиф. — Не можешь же ты странствовать всю жизнь! И если даже в твоем сердце есть кто-то, моя дочь заставит тебя забыть о ней. Я же оставлю тебе в наследство свой халифат.
Но Талэм не соглашался.
— Тогда ты останешься здесь против своей воли! — закричал калиф. — Быть может, ты похитил волшебный цветок и, когда уйдешь, твой родник исчезнет. Я прикажу приковать тебя к столбу около источника.
И он исполнил свою угрозу. Прикованный золотыми цепями, облаченный в драгоценные одежды, стоял у мраморного столба Талэм и с тоской думал о том, что новый день навсегда лишит его надежды увидеть Тэрэлим еще раз.
На рассвете следующего утра какая-то хрупкая девушка, закутанная с головой, пробралась к нему и, подкупив стражников, освободила…
Тонконогий жеребец из конюшни самого калифа ждал его. Талэм пришпорил его и помчался прочь из города. Кто была его освободительница? Сама ли джинна, дочь ли калифа — он не знал. Лишь одно заботило его — он должен быть в пути!
Еще два цветка оставались у него, и они были залогом встречи с джинной.
Но второй свой цветок отдал Талэм Ибн-Салама, наткнувшись на заблудившийся караван. Люди были уже три дня без глотка воды и шли, вдохновляемые лишь миражами. Перед ними маячило озеро со стаей розовых фламинго. Наткнувшись на Талэма, они удивленно стали спрашивать его, зачем он уходит от озера. Затем стали просить его принести воды из него, так как им уже не дойти. Они видели пальмы, цветущий миндаль, ощущали запах роз. И Талэм не выдержал и отдал им свой второй цветок, хотя это был последний залог встречи с джинной: третий цветок должен был быть посажен на его могиле.