Вдруг кто-то обратил внимание, что на льду валяется позеленевший от старости и влаги винтовочный патрон. Рядом вытаивала изо льда почти целая трехлинейка Мосина. Дальше – больше. На поверхности ледника было разбросано проржавевшее и позеленевшее железо времен Второй Мировой Войны: гильзы от патронов, оболочки гранат, части стрелкового оружия и т.д. и т.п. Резанула глаза куча камней, из под которой виднелась полуистлевшая пола солдатской шинели. Кто похоронен в этой каменной могиле?
Наконец то до нас дошло, что на леднике проходили боевые действия, и я про себя отметил, что впервые нахожусь на месте русско-немецкого сражения.
Но где же Марухский перевал? Среди моих спутников стали раздаваться предложения повернуть назад и ждать хорошей погоды. Но мне опять привиделось седло перевала, маячившее в тумане впереди и вверху, между двух смутных силуэтов как бы вершин.
Я начал карабкаться по круто уходящему вверх ледяному склону. Тут ветер раздернул на время туман, и я обомлел: вверх, в небо уходил черный монолит вершины, у подножия которой я намеревался найти перевал. Позднее выяснилось, что я пытался штурмовать без альпинистского снаряжения господствующую вершину этого региона – трехтысячник Кара-Кая (Черная гора, 3800 м ).
Посмотрел вниз, и мне стало очень грустно – метров на пятьдесят вниз падал почти отвесный ледяной обрыв, у подножья которого меня ожидала россыпь камней. Как известно, вскарабкаться по крутяку легче, чем спуститься. А тут еще одна серьезная неприятность – кеды, в которые я был обут, пропускали тепло человеческой подошвы, лед под моими ногами подтаивал, и они начали неуправляемо скользить вниз. Из альпинистского снаряжения у меня в кармане ковбойки находилась лишь пластмассовая расческа. Как я спустился вниз, цепляясь за неровности льда парикмахерским инструментом – рассказать связно не могу. Но спустился, видно на Кара-Кае не пришел еще мой смертный час.
Покинув ледник, мы заночевали на сырой, но все же земле и с утра продолжили поиск Марухского перевала. Погода стояла пасмурная, но без дождя, облачность была высокая. Слева лежало огромное белое тело Марухского ледника. Впереди долину реки Марух замыкала стена Главного Кавказского хребта, на гребне которой не просматривалось ни малейшего понижения перевала.
Нам повезло, навстречу попался хороший человек – тоже пастух, который внятно объяснил, как найти перевал. Глядя издали трудно было представить, что на скалистой стене, замыкающей долину, вьется пологий широкий серпантин тропы по которой без особых усилий мы поднялись на Марухский перевал высотой более трех тысяч метров.
Собственно перевал представляет собой неширокую перемычку между двух локальных вершин Главного Кавказского хребта. Следы войны присутствовали и здесь. Бревна блиндажей, кое-как врытых в скалистый грунт, большое количество винтовочных гильз, ржавые остатки оружия, нехитрая солдатская утварь. В качестве памятника защитникам перевала возвышался огромный православный крест, верх которого увенчивался стальной солдатской каской. Клочья тумана цеплялись за крест, добавляя свою долю скорби по людям, погибшим в этих горах.
Второй раз я соприкоснулся с фольклорной историей Марухского перевала зимой 1965-го года, на турбазе «Теберда». Я называю эту историю фольклорной, так как она складывалась из мозаики рассказов инструкторов турбазы, которые пересказывали были и легенды противостояния русских и немецких войск на Клухорском и Марухском перевалах Главного Кавказского хребта
Вот что запомнилось из этих рассказов. Перед началом войны в Кавказских альпинистских лагерях «отдыхало» большое количество немецких офицеров из дивизии Эдельвейс. Наши альпинисты – интернационалисты, с удовольствием знакомили немецких товарищей со спецификой Кавказских гор.
Когда началась война в Ставке Главного Командования решили, что немцы через Кавказ не попрут. Но немцы не знали решения Ставки и по долине Баксана не только дошли до Эльбруса, но и водрузили на вершине высочайшей горы Европы фашистский флаг. Более того, двигаясь от Ростова, дивизия Эдельвейс дошла до Теберды и стала готовиться к штурму Главного Кавказского хребта через Клухорский и Марухский перевалы.
Из Сухуми в спешном порядке на Марухский перевал в преддверии зимы направили 810-й пехотный полк, в летнем обмундировании и с десятидневным сухим пайком. Ни офицеры, ни солдаты не имели представления о специфике войны в горах, немногие из них остались живы. Навстречу им шли специально обученные горные егеря, офицеры которых знали Кавказ как свои пять пальцев, а рядовой состав прошел специальную тренировку в Альпах.
Одумавшись, наше командование стало собирать по фронтам Великой Отечественной войны альпинистов и формировать из них специальные горные подразделения. К середине зимы альпинистские отряды встали против бывших немецких друзей на перевалах Кавказа. Владимир Высоцкий не выдумал сюжет своей песни:
Дивизия Эдельвейс имела специальное горное снаряжение, включая горные пушки и минометы, ее снабжение обеспечивали самолеты. Местные жители показывали, где стояли немцы, где стояли наши. А вон там упал немецкий самолет…
Рассказывали также леденящую кровь историю из будней войны. Наши альпинисты пошли траверсом по хребту в тыл немцам, карабкались по скалам несколько дней. За это время немцев вышибли с занимаемых позиций. И вдруг, окопавшейся на бывших немецких позициях русский батальон видит, что со стороны своего тыла, надежно защищенного скалами, его атакуют какие то люди. Перестрелял русский батальон русских альпинистов. А кто виноват? Война!
Заканчивая историю битвы за Кавказ, коротко скажу, что наши альпинисты сбросили фашистский стяг с Эльбруса. Может, некоторые читатели помнят еще альпинистскую песню:
Этот парафраз на популярную довоенную песню сочинили наши альпинисты, не только водрузившие на вершине высочайшей горы Европы Советский флаг, но и оставившие в оболочке от гранаты послание альпинистам, которые взойдут на Эльбрус после победы над фашистами.
На Марухском перевале русские и немцы стояли друг против друга не предпринимая активных действий до конца зимы. Успехи наших войск на других фронтах заставили немцев отказаться от попыток перейти через Главный Кавказский Хребет к Черному морю.
Кстати, по указанию Сталина, карачаевцев, коренное местное население этого региона, за пособничество немцам выселили в Казахстан. Город Карачаевск переименовали в город Микоян. Потом, реабилитировали, как оставшихся в живых людей, так и имя города. Можно ли репрессировать целый народ из-за того, что некоторые его представители водили немцев по горным тропам в тыл русским частям? Русские ведь тоже не все были Иванами Сусаниными.
Все это я вспомнил, когда держал в руках книгу под названием «Тайна Марухского ледника». Специально подчеркиваю, что про военные действия в районе Марухского перевала и Марухского ледника знали как все местные жители, так и все, кто проходил этот перевал.
Но вот я открываю книгу, и читаю следующую занимательную историю. Некий пастух пригнал свою отару в долину реки Марух. Одна овечка отбилась от стада и исчезла из поля зрения пастуха. Может, ее волки съели, а может, у неё случилась любовь с диким бараном. Пастух, боясь ответственности за утерю социалистической собственности, в поисках животного забрел на Марухский ледник. И что он там увидел! Увидел то же, что и мы – следы войны.