- Молчите? Ну, я не робкий, начну первый... Звать меня Генка, звание гвардии старший лейтенант... На курорт этот попал по дурости.
- От большого ума сюда не попадают, - усмехнулся Володька.
- Но я действительно по дурости... Потоптал на отдыхе одну, а она, стерва, с комполка путалась. Ну и началось. Заявила, что я силой, а сама и не рыпалась... - Старший лейтенант затянулся махорочным дымом, помолчал немного, затем продолжил: - Теперь вот искупай кровью! А за что? Сама со мной в лес ночью пошла. Чай, не маленькая, должна соображать, что к чему... Ну, какая моя вина? - развел руками Генка и сплюнул.
- Не понимаете? - тихо спросил сидящий напротив него капитан и прошелся по Генке брезгливым взглядом.
- Ни черта!
- Завтра поймете... Под пулями.
- Не знаю, как другим, а нам это не впервой. Мы в штабах не отсиживались, - отпарировал Генка, и ему нельзя было отказать в наблюдательности: капитан, и верно, был похож на штабника. Потом с улыбочкой поинтересовался: - А вот вы за какие такие подвиги в нашу компанию попали?
- Рассчитался с мерзавцем вроде вас, - спокойно и так же тихо ответил капитан.
Генка вскочил, ударился головой о потолок, матюкнулся, и всем показалось, что он бросится сейчас с кулаками на капитана, но удержался и только процедил угрожающе, с кривой усмешечкой:
- Знаешь, капитан, я к таким ласковым прозвищам не привык.
- А вы привыкайте, - спокойно бросил капитан, затем, обернувшись к остальным, добавил: Словцо-то какое выдумал - потоптал. А невдомек было, что девушка эта в армию, на фронт пошла ему же помогать, его раны перевязывать... Может, и полюбить его хотела, а он... в лес и потоптал... Подлость!
Генка окинул всех вопрошающим взглядом, стараясь угадать реакцию. Подполковник, лежавший в углу, видно, дремал, молоденький лейтенант стыдливо опустил глаза, Володька бросил недокуренную цигарку в сторону Генки и прохрипел:
- Знал бы, не взял табаку у тебя ни крохи. Один такой тип сейчас в госпитале коряжится.
- По вашей милости в госпитале-то? - спросил капитан, улыбнувшись.
- По моей...
- Понятно, - и капитан вроде участливо посмотрел на Володьку.
- Что вы, ребята? Что вы? Ведь сама в лес меня потащила... Ладно, завтра в бой вместе идти, ссориться нам ни к чему. - Генка говорил растерянно. Не ожидал, видно, общего осуждения.
Володька после участливого "понятно", сказанного капитаном, расположился к нему и подвинулся ближе. Капитан протянул руку.
- Ширшов Иван Алексеевич.
Володька крепко пожал руку и тоже представился. Они помолчали, потом капитан наклонился к Володьке.
- Вот вы сказали, что от большого ума сюда не попадают. Может быть, - он задумался. - Я поначалу тоже так думал: погорячился, безрассудно поступил. А потом поразмыслил - нет, правильно...
- А за что вы? - спросил Володька осторожно, добавив: - Если не хотите, не рассказывайте.
- Тайны никакой нет... Представляете, сижу в блиндаже, слушаю доклад командира взвода разведки, и вдруг выстрелы! Выбегаю, перед строем немцев, которых разведчики приволокли, стоит какой-то пьяный майор, причем не из нашей части, хлопает из пистолета поверх голов, чуть ли не пилотки с них сбивает... Один здоровый рыжий немец мундир рванул, хрипит: "Шиссен, сволошь!" Я к майору: "Прекратите безобразие! Нечего над пленными издеваться!" За руку хватаю, пытаюсь пистолет вырвать, а он уже мало что соображает и... в меня. Промазал. Ну тогда я... из его же пистолета...
- Насмерть? - спросил Володька.
- Нет, к счастью. Ранил.
Как ни тихо говорил капитан, Генка услышал и, усмехнувшись, процедил зло:
- Самосуд, значит? Хорош штабник! А не подумал, капитан, что у этого майора, может, семья немцами загублена или еще что...
- Ничто не дает права издеваться над безоружным. Есть соответствующие приказы в отношении военнопленных.
- Приказы? - насмешливо повторил Генка. - А они, гады, не издеваются над нашими? Уж больно добренький вы, капитан. А "Убей его!" разве забыли?
- В бою, старший лейтенант. В бою! - отрезал капитан Ширшов.
Разговор на этом заглох... Пожилой подполковник, умученный маршем более других, закрыл лицо воротником шинели и ни на что не реагировал. Лейтенантик с розовым личиком, назвавшийся Вадимом, сидел в углу, сжавшись комочком, и неумело докуривал цигарку, часто покашливая, и в разговор не вступал, занятый, видимо, своими мыслями, пока капитан Ширшов не спросил его:
- Вы, наверное, недавно в армии?
- Да, всего полгода...
- Что же натворили? - мягко задал вопрос капитан.
- Я? Не спрашивайте! Такая получилась история, - Вадим махнул рукой и еще больше вжался в угол землянки.
- История! - усмехнулся Генка. - Струсил небось, вот и вся история.
- Нет, не струсил! - почти вскрикнул Вадим, приподнявшись, а потом добавил угасшим голосом, опять вжимаясь в угол: - Хуже, я приказ не выполнил.
- Хорош, голубчик! - воскликнул Генка.
- Почему же не выполнили? - спросил капитан, невольно убирая мягкость в голосе.
- Он... он показался мне... явно преступным... - не совсем уверенно произнес Вадим.
- Без году неделя как в армии, а уже ему показалось, - с издевкой сказал Генка.
- Да, показалось, - увереннее повторил лейтенант и обвел всех взглядом. Понимаете ли, мой взвод посылают в наступление первым, причем только мой взвод... А до нас батальон наступал и... весь на поле остался... Разве это не преступно?
- В штаны наложил, ясно, - пренебрежительно бросил Генка.
- Говорю, не струсил я! - Вадим покраснел, голос его дрожал. - Я ротному сказал - один пойду, а людей не поведу. И пошел бы...
- Фазан ты... Раз приказ такой дали, значит, какие-то соображения у начальства были. Может, ты своим взводом отвлечь внимание немцев должен был или еще что... Скажи, струсил, - Генка глядел презрительно.
- Нет! Честное слово, нет! - почти вскрикнул Вадим. - Вот увидите завтра.
- Завтра... - пробурчал Генка. - Завтра трусить не придется... Завтра только вперед. - Он сжал пальцы рук, и блеск его нагловатых глаз потух.
И всех прихватило этим "завтра"... Представилось запорошенное мокрым снежком поле, на котором будут они как на ладони, и страшная жгучая команда "вперед", не оставляющая надежд. Володька завернул еще цигарку и жадно затянулся. Вадим побледнел. Заворочался в углу немолодой подполковник. Смачно сплюнул Генка. Хрустнул пальцами капитан. Стало тихо, тихо... Эта тишина была неприятна, она угнетала, и потому, когда капитан Ширшов сказал, что неплохо бы подумать, как будут они действовать завтра, все облегченно вздохнули, а Генка сразу кинулся в спор:
- Чего думать, капитан? Оперативный план наступления, что ли, будем разрабатывать? Эх, все от своих штабных замашек не избавишься, начальничек. Рядовые мы теперь! Наше дело телячье - куда погонят, там и пасись. Винтовочку в руки - и ать-два! От карандашика надо отвыкать, капитан.
- Да, пожалуй, нам думать нечего, - заметил Володька.
- Думать всегда надо, - не согласился капитан Ширшов. - Вы, конечно, понимаете, что никакой поддержки не будет. Командование и не рассчитывает, что мы возьмем этот населенный пункт. Цель другая - разведка боем, как вы сами догадываетесь. - Ширшов обвел всех взглядом, немного помолчал, а потом огорошил: - А если мы эту деревню возьмем?! Что тогда?
- Брось, капитан, - махнул рукой Генка. - Слыхал я, что здесь не одна часть наступала и ни хрена не вышло... Лично у меня только одна мыслишка ранило бы, да не очень сильно. Искупил кровью, и все.
- Если мы возьмем ту деревню, то вину может искупить весь батальон, а не только те, кого ранит. Ясно? - И капитан Ширшов уперся взглядом в Генку.
- Вот ты как, капитан, завернул, - пробормотал Генка недоверчиво. - Такое дело обмозговать, наверно, стоит. А ты что, старшой, думаешь? - повернулся он к Володьке.