– Петро, – мать высунула голову из-за створки кухонной двери, – не пудри девушке голову. А ты, Ирина, его не слушай. У него таких, как ты, пруд пруди. Умывайтесь и идите за стол.
– Ты чудной, – я вымыла руки и ждала, когда и он умоется. Мне же надо помыть то, что ему видеть необязательно.
– Миль пардон, Вы определенно желаете привести в порядок и то, что скрыто от глаз любопытствующих самцов.
– Ты наглец, – я не сердилась. Мне было даже забавно слушать его.
– Удаляюсь. – Этот наглец поцеловал меня в губы.
«Я ему покажу, как обижать девушку», – решила я и защелкнула дверь.
Мамашу Петра и жену Ивана звали Ольгой Федоровной. Накормила она нас с Петром досыта и вкусно. Несмотря на то, что я хорошо покушала в ресторане с Иваном Петровичем, я съела всё, что предложила Ольга Федоровна.
– Мамаша, от Федора ничего не слышно? – я поняла, что Петр говорит о своем брате-близнеце.
– Приедет скоро. Пишет, что в училище он на первом месте. – Женщина раскраснелась, было видно, что она гордится своим сыном. – Его брат – не чета ему, – кивнула в сторону Петра. – Федя будет мотористом на теплоходе. Мир увидит. А ты осенью пойдешь в армию служить.
– Защита отечества – долг каждого мужчины. – Глаза Петра смеются.
Я поняла, что этому молодому человеку, с плечами атлета, всего-то семнадцать лет. Мне семнадцать, и ему столько же, но выглядит он старше и говорит по-взрослому.
– Он у меня такой.
«Счастлива женщина, имея таких сыновей, но где же дочка?» – думаю я.
– Скоро и Веру приведут. Уматывайте к себе в комнату, мне прибраться надо, – Ольга Федоровна начала собирать посуду со стола.
– Прошу последовать за мной, там, в уединении, мы спокойно сможем обсудить насущные вопросы житья и быта.
– Хватит уже, – резко сказала мать, и мы ушли.
В коридоре Петя попытался опять поцеловать меня. Не вышло. Я увернулась, а он чмокнул воздух.
– Змея, – сказал он и с силой втолкнул меня в комнату. Ну и берлога! На окне штора, на потолке лампы нет, как у всех нормальных людей. В полумраке я все же смогла разглядеть обстановку. В углу стол, у стены что-то похожее на постель, на другой стене книжная полка, рядом светильник.
– Не будем свет зажигать, – это он мне шепчет в ухо. Щекотно!
– Темнота – друг молодежи? – хохмлю я и на всякий случай сжимаю губы.
– Темнота – залог здоровья, – отвечает парень и проходит к окну. Слышу, он что-то там делает. Шуршит и кряхтит.
– Ты чего это удумал? – Мне совсем не страшно. Рядом же его мамаша. Заору так, что она услышит. Мне даже интересно.
– Иди сюда, чего покажу.
Была ни была, и я иду.
Что бы вы думали, он мне показал? Никогда не догадаетесь. Петя открыл окно и высунул туда стереотрубу.
– Смотри, какая красота.
Я глянула. Никогда не видела такого. Небо все в звездах, крупных и ярких.
– Здорово, да?
– Ты и поэт, и астроном. Красиво. – Я зауважала этого парня, что полтора часа назад распивал водку на садовой скамье.
– Хочу стать космонавтом. Пойду в армию, попрошусь в авиацию. Потом поступлю в авиационное училище. Я своего добьюсь.
Я ему поверила. У него характер.
– Хочешь, я тебе ещё чего-то покажу? – Петр стоит так близко, что я ощущаю его дыхание. Что тут со мной произошло, не знаю, но я сама его поцеловала.
– Я ещё во дворе понял, что ты девушка что надо. Не то, что наши заводские. Им бы парня затащить в постель, а потом в ЗАГС. Спят и видят себя замужем.
– Ты тоже парень необыкновенный.
Мы бы ещё поцеловались, но тут раздался голос матери:
– Петро, иди сюда. Отец пришел.
Вышли. И вот передо мной отец и сын. Оба мне милы. Чертовщина какая-то.
– Ну, что, Петро, понравилась тебе наша гостья?
– Понравилась. – Молодец Петя, не стал юлить. Не мальчик уже.
– Вот и мне она понравилась. Беру её к себе в контору. Будет у меня секретаршей.
– Черного кобеля добела не отмоешь, – так ответила на это жена. Сын же насупился и промолчал. Я вспомнила Шекспира. Леди Макбет, что ли? А может быть, Отелло. Позабыла.
– Жена, не суетись. Накрывай на стол.
Боже мой! Я же лопну.
Привели сестру Петра. Вера оказалась просто чудо-ребенок. С порога заявила: «Меня кормили в школе, кушать не буду», и ушла к себе.
Ели и пили долго. Пили все кроме меня. Я бы тоже выпила вина, но нельзя портить впечатления. Так и ела всухомятку. Иван Петрович много говорил. Рассказывал о своей юности, о том, как он приехал в Ленинград, как работал на стройке и учился. Говорил и все поглядывал на Петра. Мотай на ус, мол, сын.