— В общем, так вот, — нарушил паузу трактирщик. — Как порешили, так и будем действовать.
— Ничего вы не решили, — откликнулась женщина, в очередной раз заглядывая за занавес — детишки оседлали ставшего на четвереньки громилу и самозабвенно молотили пятками его бока. — Делили молоко не доеной козы, да глупости городили.
— Ты… — начал было ее брат, но заткнулся под неожиданным напором сестры:
— Отец что говорил? Забыл? Не трогать того, кого могут хватиться, ссыльных и странных. Он-то сам этого правила никогда не нарушал, видать, потому и канги никогда не носил, всегда уважаемым человеком был… — она взяла с доски тяжелую влажную тряпку и сама не замечая, начала расправлять ее.
— Да кто их хватится то?
— А кто их знает? — ловкие руки сложили тряпку вдвое.
— Ну…
— Не нукай, слушай, что сестра тебе говорит. А то вымахал под стропила, а ума не прибавил… — тряпка оказалась сложена вчетверо.
— Ты бы по… — сунулся на защиту родственника господин Чжу.
— А ты куда лезешь? — тряпка тяжело шлепнулась на разделочную доску. — Тоже мне, трактирщик, а говорит как заправский бандит, — женщину понесло. — Все у тебя ловко. Упоить, придушить, мясо в погреб, лишнее свиньям… — из-за занавеса донесся визг, и женщина замолкла встревожено, но тут же раздался заливистый детский смех — в щель стало видно, как здоровяк бережно подбрасывает одного из малышей. Мать улыбнулась и продолжила уже спокойнее: — Ты, муженек, видать забыл как в прошлый раз кровью и блевотиной изгваздался с перепугу. Аккурат к приезду инспектора… В следующий раз сама все сделаю. Так что помолчи.
Господин Чжу смущенно потер шею. Шурин хмыкнул, бросив на него насмешливый взгляд.
— А ты, братец, не усмехайся — я с тобой еще не договорила.
— Ну…
— Хватит этих «ну». Так вот, девицу эту я знаю. И ты про нее слышал. И ты, — она опять глянула на мужа. — И если хватиться ее не хватятся, то уж странностей-то ей хватит. А тем более красавчику этому.
Трактирщик крякнул смущенно. Про странности он был согласен. В третий кувшин вина он всыпал верного средства от бессонницы. Сейчас гости допивали уже четвертый жбан без видимого результата.
— Ты про обиду забудь, он серебром ее оплатил, — улыбнулась ему супруга.
— Да какая обида? Серебро. Этот оболтус его словно железо расшвыривает. А нам… Сама знаешь. Последнее время… Чем подать-то платить будем?
Все замолчали. Осторожность смутилась перед лицом необходимости… Чжу Шэнь прикинула, сколько можно выручить на продаже немногого награбленного и охотничьих трофеев братниной артели. С учетом прокорма этой самой артели и отнюдь не маленькой семьи выходило совсем чуть.
— Уснут же они когда-нибудь, — вздохнул господин Чжу.
— Или упьются, — буркнул шурин. — Сестра, налей ты мне чашку, а? А то ведь…
— Драться полезешь? — улыбнулась хозяйка.
— Тьфу ты. Скажешь тоже. Нешто я на тебя руку подниму? Как потом племянникам в глаза смотреть буду?
— Особенно заплывшими глазами, — тихо засмеялась женщина. Оба мужчины заулыбались, вспомнив подростковые забавы.
— Ладно, налью. А то гости опять потребуют, а мне в погреб лезть не хочется — это отдам, — Чжу Шэнь подняла кувшин с пола и шагнула к брату. — Подставляй.
Вино ударилось в дно чашки, водоворотом побежало вверх по стенкам, и в этот миг между косяком и дерюгой всунулась лохматая голова одного из средних сыновей:
— Пап, мам, дядь, они утихомирились вроде.
— Ха… — выдохнул дядя, опрокидывая чашку в себя. Глотнул шумно и, стряхнув с вислых усов несуществующие капли, победно глянул на сестру: — Вот и хорошо…
Люянь осторожно провел пальцем по кромке уха. Большой треугольник, поросший с внешней стороны короткой мягкой шерсткой, вздрогнул, дернулся, сдвинув прядь волос, мерное сопение прервалось вздохом, но и только. Утомленная (да-да, утомленная!) лиса лишь чуть шевельнула губами во сне и крепче прижалась к левому боку парня теплым телом… Странно, лисьими в ней были только уши, чуть изменившаяся форма головы, чуть заострившееся лицо и хвост, которого сейчас, однако, не было.